Наталья Николенкова

Карманная психиатрия

Барнаул 2001

Пока в публикации только тексты стихов, нет картинок. В планах есть представить книгу с картинками.

***

Вот и звезды
Вот и праздник
Вот и дождичек в четверг
Вот и мир однообразен
Разнообразен
Безобразен
Ненужное зачеркнуть

***

Ты приедешь в пологе медвежьем
И откинешь полог, как медведь.
Я умру измученной и нежной,
Люди соберутся посмотреть.

Может, соболиными бровями
Я ещё успею повести,
Чтобы, запахнувшись соболями,
Прохрипеть последнее "прости".

Может быть, цыгане и медведи
Будут в этот день приглашены.
Может, дядя Миша для соседей
Водочку заначит от жены.

Может! время побежит обратно,
С золотых веков купоны стричь.
Может,1сам вальяжный губернатор
Скажет вам высокопарный спич.

И начнется праздник небывалый,
И у дальней церкви зазвонят.
Под полозья полетят бокалы,
Ты посмотришь прямо на меня.

Может, сосны грянут вековые
В честь такой неслыханной гульбы:
Человека человек впервые
Умыкнуть пытался у судьбы.

***

Марине Брискиной

Блуждая по вечерним городам,
Рассмотришь даже то, чего не видно,
Забудешь, что бедна и голодна,
Что влюблена безжалостно-постыдно,
Что истончилась радостная жизнь,
Как лепесток цветка в старинной книге,
Что будет прежним — жди или не жди —
Рассвет декабрьский, пасмурный и дикий,
Что музыка терзает, как паук,
Что нет от чуждых запахов спасенья,
Что в понедельник исчезает вдруг
Все то, о чем мечтала в воскресенье,
Что свет горит лишь для того, кто зряч,
Что теплота — не физика, но тайна,
Что разница удач и неудач
На слоге «да» бледнеет моментально...
Как этот город ласково горяч!
Как эта темнота сентиментальна!

***

В липкой грязи знакомых улиц,
В мягком дожде знакомых глаз
Мы засыпаем, мы проснулись,
И так — сто двадцать восемь раз.

Не выпадай в осадок, счастье!
Трудно отмыть золотой бокал.
Я научусь легко возвращаться
Из-за зеркал.

ЛИСТОПАД

Отмоешь остатки загара,
В сентябрь окунаясь лицом,
Но выйти живым из пожара
Тебе не поможет никто.

Отбросишь остатки печали,
Как детской игрушки пустяк,
Но вновь оказаться в начале
Уже невозможно никак.

Забудь отголосок скрипичный
И арфы багряный поток!
Все станет сухим и привычным,
Как этот последний листок.

***

Так заканчиваются сказки.
Не хочу никакой развязки,
Ни печальной и ни смешной —
Ни одной.
Дирижируй моей ангиной.
Нарисуй мой портрет сангиной.
(Я забыла, что это такое.)
Не хочу ни тоски, ни покоя —
Тебя.
Кафкианство не терпит чванства,
Детство — замкнутого пространства,
Сердце требует постоянства,
Как морфина гидрохлорида.
По любви твоей панихида
Утешает меня, утишает.
Снег и пламя перемешает
Твой спасительный карандаш.
Не хочу быть одной из Наташ —
Ни единственной, ни последней,
Ни шести-, ни сорокалетней.
Не хочу — помещенной в графу,
Лучше — спать в хрустальном гробу.
Посему — искушаю судьбу
Доказательствами ошибки.
Жизнь моя — словно рынок блошиный,
Где бесплатно брильянт перепал.
Не хочу выяснять, с кем спал
(Переспал, недоспал, пропал,
Откопал самородок злата
Или бросился в море с фрегата...).
Не хочу.
Помолчу.
Дочь больна.
Не до сна.
И душа, как луна, полна.
Я — люблю тебя.
Я — не одна.

***

Красота, осколок мрака,
Маска смерти, зеркала.
Эта женщина, однако,
До любви не дожила.
Повернулась невесомо —
Это полуоборот —
Невеселый, невеселый,
Невеселый рот.
И о чем-то пела флейта
Над кладбищенской землей,
И змеи цветная лента,
Непонятная зимой,
Проплывала, проплывала—
А никто и не глядел, —
Только маленький ребенок
В дудку теплую дудел.

***

Ваши ноги обтянуты туго,
Ваши ноги манят, как пиво.
Называю Вас "старым другом",
Если спросит жена ревниво.
Вы меня обожали, принцесса,
И загадочно не прогоняли.
Ледяным возвращался из леса
И оттаивал в Вашем зале.
Я хочу быть маленькой птичкой,
Пусть Ваш кот меня загрызет.
Пенелопа, жена-истеричка,
Паутину свою плетет.
Запах губ, сигаретно-сладкий,
И любимых духов "Дали".
Топ-модель, снегурка, загадка,
Нас не люди — нас звезды свели.
Ваши очи круглы, как алмазы,
Ваша нежная грудь высока.
О принцесса, я жду приказа,
Из-за Вас я сбежал из полка.
Прогоняйте, не принимайте,
Променяйте на десять других!
Только ноги не закрывайте
И ресницы не отмывайте,
Изменяйте — но не исчезайте! —
Кафка, Ваш насекомый жених.

***

Саган, Саган, Саган и снегопад!
Банальней — только звезды, говорят,
Банальней — только парная рифмовка.
Примерю одиночество неловко
И формулу сонета повторю.
Прощай, прощай! — апрелю говорю.
Прощай, любовь, неверная чертовка!
Прощай, прощай, прощай — и снегопад.

***

Вот когда я была ещё рыбой,
Мы с тобой сговориться могли бы.

***

Помятым и злым человекам
С пустыми стекляшками глаз —
Нам утренний чай одинаков,
Наш профиль походит на фас.

Короткие сны на рассвете,
Летучее пламя любви.
Во сне мы смеемся, как дети,
Как будто в траву прилегли.

В холодной воде по колено
Мы будем ловить лягушат.
И вздрогнем одновременно,
Когда петухи прокричат.

***

Пусть окурок дымится
У тебя на столе.
Мы — усталые птицы,
Мы ночуем в тепле.

Под крылом самолета
Ни о чем не поют.
Мы, как два идиота,
Позабыли маршрут.

Пусть дымится окурок,
Пусть горит белый свет.
Мы, как змеи без шкурок,
Тихо сходим на нет.

Кто-то спит очень крепко,
Опоздав на урок.
И над горсточкой пепла
Пролетит ветерок.

ВОДКА

(ода)

Прозрачная, как горная вода,
Горячая, как вымысел маньяка,
И горькая, как всякая любовь,
И сильная, как музыка в подвале,
И расслабляющая, как наркоз,
И разноцветная, как чувства на рассвете,
И мягкая, как детская рука,
И ледяная, как окно ночное,
Беспечная, как детство старика,
И мудрая, как дремлющий младенец,
Губительная, как любая страсть,
Спасительная, как любая ласка,
Прекрасная, как мальчик-людоед,
Чудовищная, как живот акулы,
Желанная, как первая любовь,
Простая, как кладбищенская глина,
Манящая, как девушка в кафе,
Серебряная, как волшебный грифель,
Непобедимая, как смерть или тоска,
Загадочная, как чужая песня,
Смертельная, как все, чего ни тронь, —
Душа, звезда, змея, вода, огонь...

***

Мы жили весело и шумно,
Не загружаясь мелочами,
И это радует безумно,
Хотя немного и печалит.

Перевлюблявшись, как подростки,
Во все, что движется и пахнет,
Смотрели сумрачно и дерзко,
Как с фотографии на паспорт.

Любовь крутила и вертела,
Любовь лгала и утешала.
А в общем—то, я, как хотела,
Жизнь прожила и прорешала.

Я не стыжусь последней блажи,
Я не стесняюсь этой жути.
И все равно, что будет дальше,
Пусть даже ничего не будет.

***

На глубину глубин спуститься
Добра и зла.
Любовь играет, как тигрица,
И ночь светла.

***

Весна идёт,
как рок-н-ролл,
И сносит мелкие преграды.
Шел сладкоежка — и набрёл
На двадцать фунтов шоколада.

И сердце замерло в груди,
И мысли понеслись, лохматы.
Шагай, бродяга! Впереди —
Июнь, изюм, халва, цукаты.

ПОСЛЕ ДНЯ РОЖДЕНЬЯ

На улицах пусто, как после первого мая.
Я спички ломаю, пишу письмецо, донимаю
Любимца богов, переливчатого менестреля.
Сижу — профурсетка, вступающая в перестрелку.

Профукав любовь, как изюмину из компота,
Читаю Агату Кристи. (Цвета: терракота
И — чёрный зрачок, антрацит, окурок "Опала".)
Ревную, лицо горит — короче, пропала.

На улицах пусто: на даче все, не иначе.
Ты плюнула в душу — бренчи мелочевкой сдачи,
Рифмуй сигаретный дым и денек февральский —
Родной, неуютный, праздничный, инфернальный...

ВЕСНА

Под ногами — дерьмо и Венеция,
В голове — васильки и Флоренция.
Мы гуляем по тёмным дворам,
Равнодушные к звёздным мирам.

То ли среднее, то ли вековье,
То ли просто пустые холмы.
Пахнет летом невнятная специя
Прогоревшей сибирской зимы.  

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ СТИШОК

Ночное яблоко на кухне поедая,
Сижу, румяная и молодая.
А тот, кто ведает румянцем и тоской,
Подушку греет нежною щекой.
А та, что на него до слез похожа,
Спит, становясь и старше, и моложе.
А тот, кто их оберегает сон,
Уже рожден.

***

Кончался декабрь.
Последние торты пеклись,
Последние Деды Морозы на вызов неслись,
Последние дворники снег убирали последний,
И мокрые шапки, как звери, лежали в передней.

Кончался декабрь. Психиатр на дежурстве дремал,
И легкой метелью припугивала зима,
И легкая неврастения плела паутину:
Я здесь, мои милые, я вас вовек не покину.

Кончался декабрь. На ёлку навесив шаров,
Мы думали, что защищен и украшен наш кров
Духом лесным, духом святым,
Запахом детства, дождём золотым.

ДОЧЕРИ

В синих сумерках пойдём прогуляться,
Там собаки и деревья без листьев.
Я надену тебе тёплые штанишки,
А сама накрашусь, как актриса.

В синих сумерках пойдём прогуляться,
Держась за руки, чтоб ветер не унёс.
Нам ведь главное — не потеряться,
Это наш единственный вопрос.

***

Мы были совами в древесной глубине.
Теперь мы стали совами вдвойне.
И если не погибли на войне —
Наверное, проснулись не вполне.

Я знаю человеческие сны
В похмелье подступающей весны,
Где символы мучительно ясны,
Как две навеки сросшихся сосны.

Ариведерчи, Фрейд, и Юнг, и Фромм!
Забавно повстречать себя в другом.
Такое в небе пишется пером,
А мы возьмём — и вслух произнесём.

Два голоса, и лиственное “ах!”,
И привкус никотина на губах.
Какие ведьмы водятся в лесах!
Но мы — лишь совы в чьих-то волосах.

Два существа, немножечко зимы
И сотни глаз невидимой тюрьмы.
Прости, я знаю, не бывает “мы”,
А только — небеса, леса, холмы.

Мы были глиной, воздухом, водой.
Мы хищниками были и едой.
Мы будем сосняком и лебедой —
И станет меньше хоть одной тюрьмой.

***

Я сижу на зелёной траве,
У меня облака в голове,
У меня золотые волосы,
У меня на запястьях полосы.

Я сижу на зелёной земле.
И понятно, что дело к зиме —
Но какая-то птица вверху
Обещает ку-ку да ку-ку.

***

Давайте смотреть друг на друга,
Давайте поставим чай.
Ведь выхода нет у круга,
И цели нет у луча.

Я вам, как супруга супругу,
Отдам большой бутерброд.
Давайте любить друг друга,
Пока бомбёжка идёт.

***

Привет, комета Хейла-Боппа,
Свобода, выданная скупо!
Глазею на тебя из склепа,
Как нищий — на тарелку супа,

Как станция — на поезд скорый,
Как тело — на полёт души,
Как сфинкс — на путника, который
Вопрос смертельный разрешит.  

ДЖАЗ

Мир расколется, чтобы сложиться
Снова, как его Бог сочинил.
Мы не будем томиться и злиться,
Нам не хватит чернил.

Мир расколется на сто кусочков —
Некроваво, небольно, как гром.
Скинет облако оболочку
И прольется дождём.

***

Что—то сердце болеть начинает.
Что—то номер не отвечает.
Что—то муж головой качает,
Не подносит мне спичку, злодей.

Я пойду в темноте прогуляться —
Ничего, что домашние злятся —
Я дойду до конца декораций
И увижу картонных людей.

***

Словно кровь из-под белых ногтей.
Словно кто-то вздохнул в темноте.
Словно строчка на белом листе.
Словно снег за окном полетел.

Все со всем сравню.
Я хочу к огню.
Я хочу тепла.
Я — не умерла.

***

Здравствуй, прощай или что-то ещё.
Впрочем, другого не существует.
Ты говоришь, что время пошло.
Время — прошло, это кто-то блефует.

Мерзнет на небе комета хвостатая.
Девушки ходят гордо, как статуи.

Дятел сосну ковыряет в лесу —
Хрупкий ударник, смешной одиночка.
Тайную радость несу на весу,
Горькую, как тополиная почка.

— Мерзнет ли Бог? — ребёнок спросил.
Но отвечать уже не было сил.

Я опишу сто оттенков тоски,
Я перейду на легчайшую прозу.
Смелые вымыслы будут тонки,
Будут отточены смелые позы.

Мёрзнут ладони, глаза не горят.
Дети растут, кометы летят.

***

С душой природа заодно,
Хоть это и звучит двояко.
И ты не бросишься в окно,
Пока жива твоя собака.

Спусти все деньги на вино —
А не пьянит оно, однако!
Жива ли ты — мне все равно,
Была б жива твоя собака.

Без акваланга лечь на дно.
Там, наверху, идет атака,
Трещит зеленое сукно,
Но — выживет твоя собака.

Гринпис" спасает пауков.
Они из глубины веков
Расскажут о твоей печали.

И кто-то через много лет
Посмотрит на простой портрет
И холодно пожмет плечами.

***

Женщина бутылочку откроет
И закурит свой "Булгартабак".
Ей все можно: родила героя,
А ее возлюбленный — дурак.

Женщина пластиночку поставит,
Вспомнит, расхохочется, всплакнет.
И никто ее не остановит,
Не обломит и не упрекнет.

Женщину в глубокий сон роняет
С высоты кромешной темноты.
И никто ее не догоняет,
И ей снятся птицы и цветы.

***
Ты, как беззубый людоед,
Вгрызаешься в людей,
Не разбирая на обед
Ни трусов, ни вождей.

Ты, как стеклянный водолей,
Не можешь ничего —
Ни привратить зверей в людей,
Ни более того.

Ты, как шкатулка без нутра,
Глядишь на белый свет:
Скорее злобна, чем добра,
Скорей глупа, чем нет.

Но если "чистая доска" —
Не кличка, а итог,
Тогда — да здравствует тоска^
Все — так, как хочет Бог.

***

Я боюсь твоей усталости —
И поэтому из жалости
Мне протянутой руки.

Я боюсь своей нелепости —
И сдаю без боя крепости,
И рыданья мне сладки.

Я боюсь твоей наивности
И твоей великой милости —
Снизу вверх всегда гляжу.

Мои вина не отравлены!
Отверну лицо отвратное —
И тебя освобожу.

***

Водолей увозит Козерога
Электричкой в дальние края.
И у них — веселая дорога,
И они болтают, как друзья.

Девочка глазеет на собачку,
Мама покупает шоколад.
Из какой таинственной заначки
Извлечен октябрьский променад?

Вот бомжи в бурьяне распивают
Красное и белое вино.
Водолей их очень понимает:
В октябре не распивать грешно.

Купим мы барана заводного.
(Есть у Тэффи грустненький рассказ
Про барана, зверя неживого.)
Если дома встретят нас сурово —
Не беда, ведь папа встретит нас.

***

Лето — кончилось, обожгло,

>МУЗЫКА В КАФЕ

Виолетте Метелице

Ветка, детка, саксафон!
Как мелодия прощанья,
Наполняет душу он
Ностальгией, обещаньем.

Всё равно, в каких суфле
Тонкой ложкой ковыряться.
Всё лишь бредни, крем-брюле
Джазовых импровизаций.

Одиночество — не грех
В сентябре, в кофейне детской.
Ветка, детка, лучше всех
Было мне в проклятом Н-ске.

Саксофон, ночной изыск
Серебристого растенья.
Все любови — на всю жизнь.
Все прощанья, все прощенья...

>***

>Елене

Подогрев портвейн, мы сели пить.
Как бы рук в слезах не замочить?
Мы напьёмся, словно на прощанье.
То ли пиццу ставить на огонь,
То ль тереть ладонью о ладонь,
Расставаясь с юностью прыщавой?

Мы увиделись в мильонный раз,
Словно все в один ходили класс,
Словно все с рождения знакомы.
В чем причина старости — Бог весть,
Но сейчас мы постареем здесь
И с трудом дотащимся до дома.

Дай портвейна тёплого глотнуть,
Зеркало пошевели чуть-чуть,
Лет на десять пусть помолодеет.
Мы в разлуку выйдем, словно в путь,
И холодный май ударит в грудь,
И последний вдох заледенеет.

>***

>***

>***

Мише и Лизе Гундариным

Твоя жена измучена, как флейта.
Весна не может превратиться в лето.
Любовь вообще не может ничего.
Как говорит бедняга Альмодовар,
Предельный стиль — вульгарен, словно доллар.
Спи, флейта, Белоснежка, божество.

Ум истощился в прозе повторений.
Лет пять не вздрагиваем от прозрений,
Лет десять как не носим красный цвет.
Где наши шарфы, наши эпатажи?
С кефирчиком садимся в экипажи
И вместо "sure" отвечаем "нет!"

***

"Будет весело и страшно".
 
Чёрный Лукич

Мы расскажем нашим детям,
Что такое МДП*,  
Как бывает на рассвете
Одиноко и т. п.

А еще мы им расскажем
Про вечерний Петербург.
Будет весело и страшно,
Но зато — из первых рук.

*МДП — маниакально-депрессивный психоз.

***

Любовь — блестящая вещица,
Фигня, татарская серьга.
Не стоит тщиться и тащиться
По чёрным выжженым снегам.

Любовь — дешёвая стекляшка.
Перезимую как-нибудь.
Мой взгляд печален, голос страшен,
И равнодушна грудь.

***

Телевизор отгорел.
Спички отсырели.
Ты осталась не у дел
Посреди метели.

Очень маленький рассказ
Подошел к финалу.
Кто-нибудь напишет нас
С самого начала.

Кто-нибудь найдет мотив,
Притчу и причину,
Все длинноты сократит
Он наполовину.

И останется в веках
Вроде анекдота:
Кто-то умирал в снегах,
Полюбив кого-то...

***

Чьи-то чувства горячи,
Как последняя награда.
И весна — уже почти
Предпоследняя услада.

Чертыхаются грачи
Из-за брызги винограда.
И спешат, спешат врачи,
Предпоследняя бригада.

***

Эти странные танцы под небом дождливым, но нежным,
Эти жесткие волосы, короткие, как у бога,
Эта музыка города, тающая безнадежно,
Потому что сердце не выдержит слишком много.

Эта странная молодость на четвертом десятке,
Эта полуулыбка, как половина мира,
Эта площадь Сенная, играющая не в прятки,
А в смертельные игры модерна или ампира.

***

"...И запах талых вод безумный".

Алексей Третьяков

Безумный запах талых вод,
Безумной нежности привычка.
Мы — сумасшедшие.
Ну вот, Не слово найдено, но кличка.

Прости мне слово, моиами,
Ведь ты — дельфин. Из всех истерик
Возьми меня, возьми, возьми,
Возьми и вынеси на берег!

Не знаю слова, но не "страсть" —
Теплей, непостижимей, глуше.
Сговариваемся украсть
Перезаложенную душу.

Не будет ничего страшней,
Чем Моцарт в известковой яме.
И все же ангелы во сне
Прикладывают уксус к язве.

Безумный запах талых вод —
Как страх или тоска по марту.
Когда нибудь он разорвет
Нутро. (По—моему, аорту).

***

Мы идем сквозь грязные базары,
Где торгуют пеплом и золой.
Времени, растраченного даром,
Хватит на прощание с тобой.

Мы идем, в печали по колено,
Мимолетных полные утрат.
И молчанье так же откровенно,
Как беседы десять лет назад.

***

Не хочу, чтоб ты бился и мучился —
Я хочу, чтоб ты просто соскучился.
Словно в школе — за воскресенье.
Словно за день до Воскресенья.

***

Вот и август, тягучий, как мед.
Я завязла, но это пройдёт.

***

Это только капля воды, сползающая по ноге.
Нарисуй себе девушку с белкой — и наступит лето.
Стань красивой, как ведьма, утони в незнакомой реке,
Напиши про это роман и забудь про это.

Это только осколок любви воткнулся в ребро.
Это так же легко забудется, как сочинилось.
Нарисуй себе облако: золото и серебро,
Улети подальше и сдайся на чью-нибудь милость.

***

Кто-то поёт — как плачет.
Кто-то живет — как спит.
И ничего не значит
Список моих обид.

Старость идет на цыпочках,
Весело, тра-ля-ля.
Вот вам моя улыбочка —
А может быть, и не моя.

***

Дошкольный обычай монетки дарить
Ведет по волшебному кругу:
За двадцать сантимов ты можешь звонить
Любому врагу или другу.

Историю, если она хороша,
Попробуй на зуб, как монету:
Привычной тоской отзовётся душа,
И — хватит песеты.

***

Ты подаришь мне котёнка,
Будет какать и вонять.
Буду я его бояться,
И любить, и обонять.

***

Есть грустные фильмы с веселым концом,
Есть милые люди с несчастным лицом —
Но в черном желудке январского неба
Уже не рассмотришь, кто был подлецом,

А кто — Белоснежкой и Питером Пэном.
Размазаны наши печали по стенам,
А сверху написано красным коряво:
"Я Васю люблю" и "Nirvana — forever!"

Сдавайте бутылки, прошло Рождество!
Никто и не помнит уже ничего.
И только девчонки из детского сада
Еще веселятся внутри снегопада,

И только собаки от снега шалеют,
И только ослы ни о чем не жалеют,
И только следы на снегу остаются
Для тех, кто однажды захочет вернуться.

***

Не найдя её след в Интернете,
Он рыдал три минуты навзрыд.
Поэтесса подобна комете,
Её видит лишь тот, кто не спит.

***

Сегодня пасмурно на юге
Сибири западной моей.
Вчерашним солнцем у подруги
Согреют ветреных гостей.

Сегодня пасмурно. Сегодня
Не будет музыки и слов
О ночи позапрошлогодней,
О райской жизни дураков.

Сегодня пасмурно, и Питер
Глядит в окно, далекий брат.
Сегодня лень из дома выйти,
Лень праздновать, любить и врать.

Сегодня пасмурно. Напишешь
Меланхоличное письмо,
И кофе запах еле слышный
Напомнит старое кино.

Сегодня пасмурно, как прежде,
В начале юности моей.
Немного холодно в одежде
Для солнечных весенних дней.

Сегодня пасмурно — и можно
На сером фоне рисовать
Все, что изменчиво и сложно,
Включая лица и слова.

***

Я разгадала все кроссворды,
И больше некуда идти.
Так провожают пароходы,
Не затонувшие почти.

Я все бутылочки пустые
Пойду интеллигентно сдам.
Погоды нынче золотые —
Да мне они не по глазам.

***

Внутри маньчжурского ореха
Сидело маленькое эхо.
А почему оно молчало? —
Его немного укачало.

***

Вытягиваю руки вверх,
Как одинокие деревья,
А музыка, минуя свет,
Просачивается в коренья.

Во глубине запавших щек
Улыбку прячу, прячу, прячу.
Я выпью февраля глоток
И от бессилия заплачу.

Неправда, что душа слепа,
И что вампир умрет от света.
"Прощай!" — и подпись: "Я, слегка
Окостеневшая от ветра".

***

Весь город — в мелких огоньках.
Покрылся сыпью и зачах.

ПОСТСКРИПТУМ

Постскриптумов и просто скриптумов
Давно эпоха миновала.
Но я пишу тебе, поскрипывая,
Издалека, из-за Урала.

В горах Алтая и Сванетии —
Уже не промысел для нас.
И только встречи в Интернете
Еще случаются сейчас.

Мы встретимся (прости за смелость)
На берегах большой реки.
Но мне бы большего хотелось:
Ты напиши мне от руки.

***

Ты пройди со мной, пожалуйста,
До окраины Земли!
Там в озерах отражаются
Облака и корабли.

На слонах, на черепахе ли
Мы летим среди миров.
Мало жили, много плакали
И любили дураков.

Ты пройди со мной, пожалуйста,
Через лес и через ад!
Самым грустным будет занавес
И веселый путь назад.

Но пока мы только в термосы
Наливаем кофеек,
Проверяем наши компасы
И от спички огонек.

Все пути еще заснежены,
Не растаяла лыжня.
Все слова уже заезжены
До тебя и до меня.

Но — открыто, как красавица,
Улыбается февраль.
И деревья расступаются,
Словно поняли пароль.

Мы пройдем через окрестности,
Мимо смерти и реки,
Через маленькие мерзости
И большие пустяки.

Назови меня по имени,
Как травинку и щегла!
Жизнь казалась просто длинною —
А теперь она щедра.

***

В Ленинграде теперь Петербург,
Наши сны потеряли опору.
Любишь ром — а я кофе люблю,
Любишь поле, а я — коридором
Пробираться, не хлопнув дверьми,
Ничьего не тревожа покоя.
И во сне повторяю: "Пойми".
Хоть не знаю, что это такое.

***

Когда слово становится салом
И дымит алкоголь над бокалом,
И от страха железо во рту,
И октябрь начинает войну,

Когда плоть равнодушнее платья
И забыты движенья объятья,
Когда кофе не пахнет ничем
И душа разучилась мечте —

Выходи, выходи из квартиры
В пустоту ледяного эфира,
Листопадов, дождей, сквозняков,
В одиночество без дураков.

***

Вы — отворачиваетесь, отворачиваетесь.
Она — прекрасна, я — невзрачная,
Она — лохматая, как львица,
А я — я лысая певица.
На табурете Ионеско
Сидит немая поэтесска.
Она—"отличная девчонка",
Она скулит, как собачонка.
А где-то на диване кожаном
Сидит Ваш ангел замороженный,
Листает "Космополитэн"
И смахивает пыль с колен.
Жизнь, как цигарка, не сворачивается.
Он — отворачивается, отворачивается.

***

СветеТезовой

Отращу себе длинные волосы,
Стану сразу красивее всех.
Ты отправишься вечером к Жолосам,
Я поеду в какой-нибудь Н-ск.

Мы пройдемся заснеженной улочкой
С человеком, которого нет.
Он кулемой и глупенькой дурочкой
Назовет меня. Я пистолет
Не достану из маленькой сумочки
И не выстрелю в этот портрет.

Потому что любовь не кончается,
Потому что за каждым ребром
Тыща тысяч любовей вмещается,
Потому что золой и огнем,
Теплым пеплом домашнего кладбища
Будут греть до последнего дня
Все любови — и эта, и та еще —
И тебя, и меня.

***

Жизнь угостит шоколадом, лимонным соком,
Будет нежна, как котенок, будет жестока,
Будет подарки дарить, воровать надежду,
Спросит: "Вам повторить?" — и нальет, конечно.
Выпей, выпей — иначе умрешь от жажды!

***

Никто не замечал ежа,
Ведь он тихонечко лежал,
Шуршал осторожно
Оберткой от мороженого.

***

Мы войдем в одну воду два раза,
Но не выйдем уже никогда.
Смерть — единственная зараза,
Жизнь — единственная беда.

Мы войдем в помутневшую реку,
И заметит старик с бородой:
— Человеком лечить человека —
Невозможно, как воду — водой.

***

Про галечный пляж в Кобулети,
Про тыщу прогулок с тобой,
Про то, как влюбляются дети,
Про эти стихи про любовь,

Про то, что Набоков в постели —
Снотворное круче иных,
Про легкое пламя истерик
И графику звезд голубых,

Про запахи книг и настурций,
Деленные пополам,
Про ересь английских инструкций
К твоим непонятным делам,

Про кофе, про кофе, про кофе,
Сбегающий от греха, —
К разрыву и катастрофе,
К трем выкрикам петуха,

Про музыку с черных пластинок—
Вернейшую из примет —
Про пепел ассоциативных
Рассветов и сигарет,

Про дождь, без ошибки разящий
С размаху под левую грудь,
Про лезвие строчки, изящной,
Как серебро и ртуть,

Про существованье наощупь,
Вне знанья добра и зла,
Про позу детеныша кошки,
Ищущего тепла,

Про сто поцелуев послушных,
Про тысячу тысяч ласк,
Доверчивость нежной простушки
И стервы ревнивой лоск,

Про скорость изгнанья из рая
И райских цветов кровать —
Затем лишь сейчас вспоминаю,
Чтоб больше не вспоминать.

ЛЕТО

Пойдем опять в траве валяться,
Июльским покрываться глянцем,
Закрыв глаза, закрыв глаза.
Мы уплываем по теченью.
Какие, к черту, предпочтенья? —
Судьба, и греза, и гроза!

В траве густой, нарядной, страшной
Алешей будем и Наташей,
Кузнечиком и саранчой.
В зрачке виденье отразится:
Летчерездвадцать, черезтридцать
Нас перепутают с травой.

***

Улыбнемся пошире, как перед расстрелом, —
Белозубо, беспечно и просто!
Будем делать любовь (это стих, но белый),
Без ответов и без вопросов.

Улыбнемся на девять телеканалов
И на все девятнадцать столетий!
Если память потом напугает оскалом —
Мы и ей улыбнемся, как дети.

***

Три дня, похожих на наркоз,
Декабрь трагический принес;
Четыре года избавленья
От нищенского исступленья;
И, может, несколько минут,
Которые не предадут.

И жалок жадный мой подсчет,
И, может, все наоборот:

Чем дольше счастье — тем страшнее
Гирлянда яркая на шее.
Невянущие есть цветы,
Их до меня растратил ты.
Но нежности твоей остатки
Бьют в сердце, леденят лопатки.
А мне не надо ничего!
И подступает Рождество
Комком под горло подростковым
И психиатром участковым.
Так ночью дочь во сне бормочет,
Так сновидение не хочет
Утешить душу и согреть,
Так женщины спешат стареть,
Куря на лестничной площадке,
Так истина играет в прятки
С искателями черных дыр,
Так рушится прекрасный мир
Предчувствий и повествований,
Воспоминаний и желаний.
Так пульса тоненький пунктир
Пронзает сумерки квартир.
Блестящей мишуры уколы,
Тухлятина семьи и школы,
Недобрые глаза родных,
Молчанье книжек записных,
Бессмысленность прогулок зимних,
Тоска в глазах, когда—то дивных,
И черствый хлеб, и черствый дух,
И бесов не прогнал петух.
Мой принц, кончается эпоха,
В которой мне бывало плохо,
И бесподобно, и смешно —
Все отнято и все дано.

Три тихих дня, похожих на наркоз.
И грозди слез. И ворох роз.

***

Ты люби меня, пожалуйста,
Потому что давит твердь —
Голубая, обожаемая
И апрельская, как смерть.

Ты люби меня, пожалуйста,
Потому что смерти нет —
Только песня окуджавская
И ведьмаческий портрет.

Ты прости меня, пожалуйста,
Потому что я курю
И нелепые, и глупые,
Злые вещи говорю.

***

Что он Гекубе, что ему Гекуба?
Он — завсегдатай джазового клуба,
Она на Мойке кормит голубей
И на Фонтанке мается, голуба.

Ему не нужно это существо.
А ей вообще не нужно ничего.

***

Курил сигару Коньшин пьяный.
Не зря, не зря прослыл гурманом!

***

Сигаретой спалила бровь,
Прядь волос и, наверно, память.
У тебя потемнела кровь,
Или даже группа другая.

Раздели тридцать три на три
И построй парадокс на частном.
Просто надо бросить курить
На ветру, где летают чайки.

***

Виолетте Метелице

Мы воскресаем в чьих-то снах,
Не ведая об этом сами,
Мы отражаемся в глазах
Своими узкими глазами.

Мы мягко стелем, жестко спим
И краски смешиваем молча,
Певучим именем своим
Скрывая женское и волчье.

***

В темноте, в середине подснежника —
Сновиденье ребенка и грешника.

***

Зелёный жук пришел на рандеву.
Обхаживая чёрную вдову,
Он невзначай утратил осторожность.
Прощай, старик! Спасибо за вельможность!
Ты прав: не стоит упускать возможность.

***

Я — красивая, я — хорошая,
У меня проблемы с подошвами,
С каблуками, носками, колготками,
С дураками и идиотками,
С сапогами, парфюмом, косметикой,
Чувством долга, моралью и этикой,
С авторучками и блокнотами,
С ремешком на часах и банкнотами,
С неразборчивым, видимо, почерком,
С отношением к маленьким почестям,
Со старушками в летних троллейбусах,
С женским кризисом тридцатилетних,
С дочкой-ангелом, с мужем-блондином,
С местным климатом, с англицким джином,
С каждым днем и, похоже, с начальством...
Здесьпрервемся: бумага кончается.

***

Вот кончится весна — и все, привет,
Исчезнет наваждение ошибки.
Даритель роз, куритель сигарет,
А также принц, а также, если шире,
Даритель марта и куритель снов,
Издатель книг и рисовальщик ветра!
Мне нравится, что Вы больны не мной,
Всё кончено, уже написан Вертер.

***

И не буду я губы подкрашивать,
И не буду я думать о Вас.
Буду маленькая и нестрашная,
Как взбесившийся контрабас.

***

Смешно влюбленное лицо:
В нём страстность убеждает робость.
Мир — совершенен, как яйцо,
И нечего пенять на глобус.

ПЕСЕНКА

Я, как безумный графоман,
Пишу свой маленький роман,
А ты читать не хочешь,
Не плачешь, не хохочешь.

Я, как царица обезьян,
Люблю тебя, мой Дон Жуан,
В виденьях эротичных,
Больничных, неприличных.

Я, как зеленый мальчуган,
Люблю тебя, мой Ив Монтан.
Прими стишок в подарок
Да будь, как прежде, жарок!

***

Мой рассудок невинен и чист,
Как Траволта, танцующий твист.
Есть еще лет пятнадцать в запасе
У меня — и на бридж, и на вист.

Ощущается жизненный сок,
Поглощается пиццы кусок,
Но предчувствие близкой прохлады
Успокаивает висок.

Тонко-тонко закручен сюжет —
Полусвет, полутьма, полубред.
Усмехаются персонажи,
Потому что концепции нет.

Я не помню, какая строка
Не дописана наверняка.
Я и в картах не смыслю нимало,
Даже если игра — в дурака.

***

Храните письма
В маленьких коробках,
Храните сердце
В отдаленных шкафчиках,
Храните память
В недоступных ящичках,
Нотщательнеепрочегохраните
Молчание.

***

Где наши собаки, любившие нас, как родных?
Кто наши любимые книги навек зачитал?
Где наши прекрасные лица в пейзажах цветных?
Мы все — богачи, промотавшие свой капитал.

Закончится август, последней звездой упадет.
Закончатся слезы, фантазии, весь этот джаз.
Планеты привычно пойдут на крутой поворот,
И новые люди с улыбкой забудут о нас.

***

Хрупкий мир на имя откликается,
Если ты придумаешь его,
Только неизбежно разбивается,
Отражая слово "божество".

В КАФЕ

Все тот же мир за тенью жалюзи —
Не Петербург, не Прага, не Оттава.
О Тарантино, тенью раздразни
И проведи по волосам устало!

Гитара рвет обыденный пунктир.
Певица рвет голосовые связки.
Дочь в новых туфлях счастлива почти,
Как Синдерелла из не нашей сказки.

Чего-то ешь или чего-то пьёшь
Под радость и печаль попеременно.
Одновременно выбежим под дождь
И радугу увидим непременно.

***

Я в город одинаковых прохожих
Пришлю тебе дурацкое письмо:
"Прощай, стихами горю не поможешь.
Здесь весело, но скучно и темно".

***

Это черные дыры ночных дорог —
Всяк ушел в никуда, разминулись навек.
Я прошу тебя, слышишь, вернись домой,
Даже если дорога была — наверх.
Тричаса. Голоса.
64-65-66
***

Как полк, раскачавший мост
Над ледяной рекой,
Мы ходим от птиц до звезд,
Раскачиваем покой.

Как маленький детский сад,
Как пленник и конвоир —
Куда глаза глядят,
Куда наклонился мир.

***

О, не понять жлобу и пошляку,
Как хочется глоточка коньяку!

***

Любовь начинается в области глаз.
Поэтому я не увидела Вас.
Любовь затеряется в области слёз —
И все, до свидания, ветер унёс.

***

Жизнь, конечно, — грязная вещица,
И не стоит так переживать.
Просто не забудьте научиться
В океан с "Титаника" плевать.

***

Созвездиям передаю привет,
И дыму всех сгоревших сигарет,
И каждому, кто улыбнулся мне
Однажды в этой пасмурной стране.
***

Одиночество, ты — метро,
Сквозняком ворошишь нутро,
Обволакиваешь толпой,
Обесточиваешь тоской.

***

Маленькая жизнь уже проходит.
С нами ничего не происходит.
Только поскользнусь на гололеде —
Глядь: опять жива и на свободе.

Маленькая смерть уже подходит.
Мне она решительно подходит—
Маленькая, черная, смешная,
Словно обезьянка заводная.

***

Пирогами и блинами, и сушеными грибами,
Саксофоном и органом, и веселым ураганом,
Шоколадкой под подушкой, книжкой, письмецом, игрушкой,
Ливнем, хохотом, прибоем, нелюбовью и любовью —
Тушим, тушим, тушим, тушим, не потушим эту ночь.

***

Останется холод в запястьях,
Останется снег в рукавах.
И слово по имени "счастье"
Найдет свое место в веках.

Никто не оглянется, плача,
Не станет столбом соляным.
Зима постепенно и плавно
Уйдёт от живых к неживым.

***

Для тебя ничего не жаль,
Кроме ласточки на окне.
Закаляется, словно сталь,
Эта ласточка прямо во мне.

Вот, возьми предпоследний сыр,
Вот, вдохни предпоследний дым,
Вот, возьми ускользающий мир.
(Впрочем, он и не был моим.)

***

Давненько что-то пейджер не пищал.
Давно меня амур не посещал.

***

Не заснимешь ангела на пленку,
Не поймаешь музыку в ладонь,
Не увидишь в старике ребенка,
Не отыщешь город под водой.

Но — тебя на музыку поймает
Тот, кто ничего не понимает,
Тот, кто в этом городе живет
И ворота на ночь запирает.

***

Не называй меня по имени
И не буди по пустякам.
Мы — две извилистые линии
Внутри ладони старика.

Переплетаются, скитаются
(Кому-то логика ясна)
И даже как-то называются —
Но я забыла имена.

***

Отпусти меня, бессонница!
Мне не нужно ничего,
Даже если не обломится
Этой ночью ничего.

Скину обручи железные,
Голова моя в крови.
Ревность — это сожаление
О бессмертии любви.

Спрячу руки под подушкою,
Спрячу сердце подо льдом.
Ровность — это равнодушие,
Милосердный холодок.

Спи, Алёша. Слишком прочное
Отчуждение во сне.
Ночь сравнялась с одиночеством,
Как с оврагом — талый снег.

ДВОЕ

Ангел волосы не моет,
Ангел песен не поёт.
(То, как выпь, она завоет,
То хохочет, как койот.)

Ангел молча существует
Между небом и землёй.
(А она-то знай танцует
Между смертью и игрой.)

Ангел книжку почитает
И под музыку заснёт.
(Снегом душу заметает,
Снегом душу заметёт.)

***

Запрокинем головы
И увидим птиц.
Глупые и голые,
Даже без ресниц,

Злые и весёлые,
Губы в табаке —
Мы пройдём по лезвию,
Словно по реке.

Мы соврём прохожему,
Мы убьем жука.
Мы — неосторожные,
Потому что — как

Спрятаться от коршуна,
Кожу поменять
И заснуть в горошине
Пепла и огня?

***

Мы танцуем, танцуем, Сашка,
Мы танцуем красивее всех!
Ничего, что бывает страшно,
Ничего, что печален смех.

Ничего не случится, кроме
Дивной жизни, похожей на джаз.
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек и нас.

***

Ещё не растаял снежный лев,
Ещё не растаял снежный ком
Внутри, где шелест и подогрев,
Где пахнет мёдом и молоком.

Ещё не растаял сахар зимы,
Малина и сливки, янтарь и воск.
Ещё не совсем потерялись мы
Среди обжигающих острых звезд.

***

И в этих скудных декорациях,
Среди загаженных снегов,
Цветут роскошные акации
И для друзей, и для врагов.

И в этой жалобной провинции,
Где даже дети не смешны,
Идут по улицам провидцы
Благоухающей весны.

***

Голубые небеса
И минтай на сковородке.
Посидели два часа,
Выпили немного водки.

Наши дети подросли,
Наши мамы постарели.
И по-прежнему вдали
Наши маленькие цели.

***

Перголези ты мой, Вивальди,
Золотые следы на асфальте,
Голубые глаза принцесс
И фантазии зимний лес.

Ваши отповеди по теме.
Мой бессмысленный взгляд осенний.
Научите меня молчать,
Головой уткнувшись в колени.

***

... И в конце нелепого романа
Ставить многоточие смешно.
Видишь ли, я так непостоянна,
Что роман не значит ничего.

Перетерлись тонкие желанья,
Перегрелись головы. Good-bye!
Что-то там с системой зажиганья,
И вообще, еще не месяц май.

***

Я знаю: писем не хранишь,
Я знаю: забывать умеешь.
А музыка ударит с крыш —
Ты громкость музыки умеришь.

Постскриптум страсти — для чего?
Прямое нарушенье стиля.
И проясняется чело
Для упоительного штиля.

И у меня недвижна бровь,
И я обучена покою.
А музыка ударит в кровь —
Ладонью сердце успокою.

Что мне теперь глаза твои?
Бегу в другие наглядеться. ...
Как от пощечины, горит
Мое лицо с улыбкой детской.

***

У меня есть черный плащ,
Рыжая собака —
Так чего же мне еще?
Дура я, однако.

***

Это ничья квартира.
Это ничьи полмира.
Это не мой мужчина.
Тундра и чертовщина.

Это октябрь нежнейший.
Это движенье женщин
Из никуда — к победе,
Чёрным по белому.

Подъезжала электричка.
Я дрожала, словно спичка,
Обгорелая, как точка
В завершающей строке.

Кто собачку утешает,
Тот и живота лишает,
Смотрит — и не понимает,
Видя бритвочку в руке.

Это стихи на случай.
Это трава в падучей —
Маленькая, живая,
Для виноделов края.

Это молчанье страха.
Это ничья рубаха.
Пошевели рукав:
Выпадет мёртвый птах.

***

Я сложно — не могу, а просто — страшновато:
Как примитивна жизнь, и женщина, и стих!
Ты — белый человек, я — чукча, Гайавата,
Мне до утра плутать в метафорах твоих.

Есть ложь в моих глазах, и запах пепла — в розе.
От детских дежавю я головой слаба.
Была бы я пьяна — я б написала в прозе,
И объяснила все, и поняла сама.

И, видишь ли, больней мое непониманье
От близости к твоим мифическим местам.
Я сделаюсь равна твоим воспоминаньям,
Мы обретем язык, мы встретимся, но — там...

***

Ты плакала, как маленькая дура, —
Такая у тебя клавиатура.

***

Оттаивает лёд на языке,
Спит "мутабор" в волшебном порошке,
Спит голова с открытыми глазами,
Спит тайна, не разгаданная нами.

***

Пот сползает змейкой по спине.
В Петербурге не было такого.
Подари свою обиду мне,
Я ее растрачу бестолково.

Влаги, влаги, влажности, воды!
Сухо горлу или сердцу ново.
Из песчинок выстроим сады
И поставим дату: "Полвторого".

***

По камешкам, по мелкому песку
Туда, где лев подмигивал цветку.

***

Марине Панфиловой

"О кофе сладостный, и ты, миндаль сухой!"

Э. Багрицкий

Утешься, ты не нужен никому.
Сойди в свою душистую тюрьму
Из лепестков шиповника и мяты.
Когда растает твой последний вдох
На рубеже медлительных эпох,
Никто не спросит: — где же ты? куда ты?

О кофе сладостный, и ты, миндаль сухой!
Забиты мысли вялой чепухой,
Распуган праздник мысленным ОМОНом.
Марина в Краснодаре ест арбуз,
Прочитаны в трамваях Джойс и Пруст,
Аджика сварена, и холодно влюблённым.

О шоколад растаявших Наташ!
Душа сквозит, идя на абордаж
Тоскливых дней и вдохновений куцых.
Что легче — воздух или голова?
Прости, Пелевин, я еще жива,
Шурша по октябрю без революций.

***

Ваш сияющий белый халат,
Ваш сияющий взгляд голубой.
Расцеловала бы, выстроив в ряд,
Всех беседующих с тобой.
Ваши руки, как волны, нежны,
Ваши губы, как волны, влажны,
Ваша тайна неуловима, как ветер,
Недоступна, как Ваши сны.
А я буду ходить по листве,
Буду белкой сидеть на сосне
И на фоне "позднего резидиума ЧМТ"
Путешествовать по волшебной стране.

***

Я найду тебя в зарослях дрока,
Ты найдёшь меня только во сне.
Почему говорят, что жестока
Эта жизнь со звездой на спине?

Протяженные гласные звуки
Протянулись в такие края,
Где смешны и слова, и разлуки,
И твоя нелюбовь, и моя.

***

Прощай, моя чайка,
Летящая над головой!
Мы выпили чаю,
И я собираюсь домой.
Мне выпили сердце,
Заполнив пустоты тоской,
И я возвращаюсь.
В мир прежний. Не тот. Не такой.

***

Все слова сохраняются
На снегу, на воде.
Души соединяются
Где-то там, в высоте.

Все слова сохраняются
Где-то там, в высоте.
И деревья склоняются
К тебе, как к воде.

***

Улетели бабочки, улетели,
Улетели, легкие, как вороны.
Мы с тобой подсчитываем недели:
Не осталось ли чего на полкроны?

Мы с тобой подсчитываем потери,
Мы с тобою — бедные, как китайцы.
Улетели бабочки, улетели,
Только пепел пыльцы на пальцах.

***

И ты умрёшь, как томагочи,
И тот, кто умирать не хочет,
И этот дождик в пол-окна,
И эта тёплая весна.

***

Сделай дырочку в носу,
Вставь кольцо скорей.
Мы пойдём гулять в лесу
Мимо снегирей.

У них шапки набекрень
И тяжелый взгляд.
Они знают всё про нас,
Но не говорят.

***

Весной пронзительно и пусто,
Как в коридорах универа.
Я не прислушиваюсь к чувству,
Я принимаю всё на веру.

Ещё трава не дотянулась
До голубого кислорода —
А жизнь взяла и улыбнулась,
И отпустила на свободу.

Мы загорим, как абрикосы,
Мы отгорим, как зажигалки.
Прохожие посмотрят косо
И растворятся в переулке.

ЗИМА

Ольге Яковлевой

Мы не забыли теплые дома.
Звучал Вивальди — кажется, "Зима" —
Поджаривались хлебные кусочки,
Душа не замечала оболочки,
В глинтвейне плавали головки мака.
Мы были все с истфака и филфака,
А если медик дикий забредал,
То он гармонии не нарушал.

Действительно, всегда была зима,
Поскольку сразу бешено теплело,
И кто-то пел, и ты со всеми пела,
И золотились книжные тома,
А баловень Москвы и Амстердама,
Картавый фаворит романских муз,
Эстетствующий, ласковый, как мама,
Читал свои стихи, француз.

Немного ведьма, юная хозяйка
Заваривала якобы чаек,
И девочка соседская, козявка,
Училась у неё.
Кармен-сюита, люмпен-сигарета,
Ку-ку-богема, караван-сарай,
Вивальди рыжий написал про это,
Молчи-молчи, не смей, не повторяй.

Потом у всех детишки народились,
Женился тот, кто не сошел с ума,
И оглянулись мы, и прослезились,
И все прошло, и кончилась зима.

***

Закрой глаза — и я тебя увижу.
Закрой глаза — и я умру в Париже.
Закрой глаза — я вспомню о тебе.
Дыхни, дыхни! — Ты пахнешь карамелью.
Две феи пролетели над постелью
И разбросали сказки в темноте.

***

Отключили воду,
Отключили свет,
Не купили хлеба,
Кофе тоже нет.

Мы поедем в гости
К пиву с ветчиной,
К дружеским танцулькам,
К девочке одной.

Из кинотеатра
Мы пойдем домой —
С тортиком на нитке,
С маленькой тоской.

***

Сверчки ушли на запад,
Стрекозы — на восток,
На север улетает
Волшебный лепесток.

Мне хочется смеяться,
Мне хочется рыдать,
Обняться, распрощаться
И стрекозою стать.

МАСЛЕНИЦА

Помажем блинчик маслицем,
Посыплем сахарком —
Ну вот оно и счастьице,
Не думай ни о ком.

Противные, зловредные
Мыслишки отлетят,
Поскольку тоже блинчиков
Горячих захотят.

***

Наши руки — не из огня,
А из нежности этого дня,
Из дымка твоих папирос,
Из тепла — моего ль? — вот вопрос.

Ходят ангелы между людьми,
Обучая терпенью любви.
Этих знаний — не применить,
Только чувство: прохладно жить,

Жарко жить, горячо дышать,
Сладко спать, не жаль умирать,
Ведь на том берегу реки —
Продолженье твоей руки.

***

Капля разлетелась в пыль,
Небо расступилось.
Скрежетнул автомобиль,
Что—нибудь случилось.

Мы читаем по следам:
Заяц и собаки.
Знаешь, слово "никогда" —
Вымысел и враки.

***

Всё проходит. Пройдет и это,
Как Антильские острова.
Я не знаю, какого цвета
Твои ласковые слова.

Память топчется бестолково
В закоулках ночных миров.
Слишком многое значит слово,
Чтобы выпало на zero.

Слишком сильно и слишком поздно,
Чтобы верить и повторять.
Я люблю тебя. Это серьёзно.
То есть — зря.

***

Когда закончатся слова,
Придёт опять черед Виана.
Когда утихнет голова,
Я выпью кофе из-под крана.

Когда наступит новый год —
Затменье, вымысел, киношка, —
Пойдут часы наоборот,
И затвердеют все обложки.

***

Виолетте

Стихов друг другу не читаем,
Не дарим милых пустяков.
Мир каждого — необитаем
И полон острых сквозняков.

Объединяют — смерть и пьянка,
Объединяет — снегопад.
(Друг к другу первобытно тянут
И в рифму говорить велят.)

***

Тщета — простить, тщета — понять,
И остается отстраняться.
На фотографиях сиять,
На фотографиях смеяться.

***

В холодное стекло автобуса
Уткнись разгоряченным лбом.
Сегодня в разных точках глобуса
Мы вспоминаем об одном.

Разлука наша под вопросом,
Вопросы глупые замнем —
В холодный нос горячим носом,
В холодный лоб горячим ртом.

***

Длинная строчка, слишком длинная строчка.
Жизнь — до предела забавная заморочка.
Только ночное радио, эти ритмичные звуки,
Тьму усмирят, как зверя, и развяжут руки.

Не заплакать уже, как младенцу, облегченно. Слабо!
Потому что он — надо всеми, а ты — над собой.
Пей же свой кофеек, разговаривай с Богом,
А потом — отправляйся своей дорогой.

ДЖАЗ—КЛУБ

Легко, как роза жёлтая в июле,
В джаз-клубе, возле черного окна,
Где леди Лена на изящном стуле
И джин вкусней французского вина.

Легко, как джаз кубинский оранжадный,
Как магия забытых адресов,
Как жаркий взгляд, как вымысел прохладный,
Как джин и тоник солнечных часов.

Легко мне жить и говорить о лете,
И танцевать внутри календаря.
Пожалуйста, немножечко налейте
И объясните, что такое "зря".

ИЗ ЦИКЛА "ЛЮБОВЬ К ТЕЗОВЫМ"

***

Должна ли женщина курить?
Я отвечаю: несомненно!
Курить и пить, и говорить,
И делать все одновременно.

Уже не пахнущий мочой —
Но вашей вкусной сигаретой —
Приятен ваш подъезд ночной
Мне, рифмовалыцице отпетой.

Как классно поздно поутру
Проснуться не в своей постели,
Увидев Олину сестру,
А не свою. Да, в самом деле,

Пусть дома кофе напоят
И выделят кусочек сыра,
Но ветчина и сервелат —
Предметы из другого мира.

Прибавим пару этажей
И кошкой заменим терьера.
И муж становится свежей
От перемены интерьера.

О повелители ночей!
Хотела б я взамен опилок
Иметь такой запас свечей,
Иметь такой запас бутылок.

Иметь такую вот жену
(Когда бы родилась мужчиной),
И в эту тёплую страну
Абонемент иметь единый.

Конечно, проводив гостей,
Вы чувствуете облегченье —
Но для гостей, для сволочей,
Имеет ли оно значенье?

И мы придем еще не раз,
Как муравьи и как татары.
Пусть Света в красном встретит нас,
Пусть будет нежным и поджарым,

Веселым, как птенец скворца,
Андрей Адольфович, хозяин,
И дочь великого отца
Пусть дядю Лешу лобызает.

А мы докажем мужикам
В их тьме ужасно низких истин,
Что дружба женская крепка,
И БТРы наши быстры.

Пусть лук на галстуке висит,
И в хрустале потеет водка,
Пусть что угодно голосит
Лохматый композитор Вотин.

Должна ли женщина курить,
Мешать ли спирт со скипидаром?
"Корова", "Спичка" до зари,
И буриме, и мемуары,

И легкий флирт, и легкий крен,
И кайф горохового супа.
Ну что вам предложить взамен?
Есть только кровь. Вторая группа.

***

Мой муж красив, и это очевидно,
Все шизофреники об этом говорят,
И на него в троллейбусах, трамваях
Все девушки внимательно глядят.

Мой муж красив, он так похож на дочку,
Он "Тополя" божественно поёт.
Душа не выбирает оболочку,
Но, безусловно, делает её.

***

Горизонт безумно чист,
Небо — резкое, как свист,
Сердце — мягкое, как вата,
Твердое, как аметист.

Черный кофе на столе,
Нитка белая в игле.
Белый кот боится влаги,
Но плывет на корабле.

Попугаи-какаду,
Муха сонная в меду.
Я боюсь листа бумаги,
Но на сушу не сойду.

***

Это слишком тепло, чтоб надолго,
Слишком больно, чтоб стало больней,
Слишком даром, чтоб было дорого,
Слишком дорого, чтобы — мне,
Слишком всласть, чтоб пуститься по миру,
Слишком щедро, чтоб подарить,
Слишком вечно, чтоб вечно помнить,
Слишком глупо, чтоб повторить.

Р. S.

***

Валере Котеленцу

Засунув шиповник за лацкан,
Изменчивой музой заласкан,
Он движется в сторону смерти —
Как будто играть на концерте.

А мы, задавая вопросы,
Не верим в правдивость ответа.
Но все открывается просто
Безумцам, младенцам, поэтам:

Зеленая проза созвездий,
Прозрачность последнего вдоха—
Все то, что судьбе бесполезной
Шепнули трава и эпоха.

Все то, что рассудок морочит —
За гранью, на кончиках пальцев —
Поэт объяснит между прочим,
Засунув шиповник за лацкан.