Дорогие друзья!
Решение выступить спонсором издания книги стихов молодых барнаульских авторов принято администрацией в канун празднования 25-летнего юбилея Ленинского района и 60-летия Алтайского края.
Мы рады возможности украсить праздник новыми стихами молодого поколения поэтов.
Серебрянный юбилей района — это подведение определенных итогов.
За четверть века он заметно вырос, приукрасился и окреп. Сегодня треть барнаульцев — наши жители. В промышленном производстве города район занимает второе место, имеет широкую сеть учреждений образования, здравоохранения, предприятий социально-культурного назначения. Но главное его богатство — это люди, умеющие трудиться, любить и ценить красоту.
В наше нелегкое время все мы нуждаемся в добрых словах и искренних поступках.
Пусть этот сборник принесет вам радость, тепло и сердечность простого человеческого общения.
С уважением
Краснов Сергей Васильевич, глава администрации Ленинского района г. Барнаула
Поэтический сборник
«ГОРОД»
том четвертый
Наталья Николенкова
Виолетта Метелица
Виталий Коньшин
Антон Фурса
Ирина Цхай
Тамара Багаева
Елена Знобищева
Фарида Габдраупова
БАРНАУЛ
1997
ББК 84.(2 Рос— Рус)6
Г 70
Авторы сборника и его редактор выражают искреннюю благодарность спонсору издания — администрации Ленинского района. А также Вере Анатольевне Пищальниковой, доктору филологических наук, профессору кафедры общей и исторической лингвистики АГУ, старшему редактору Алтайского книжного издательства Ирине Александровне Березюк, Валерию Андреевичу Метелице за неоценимое участие в подготовке этой книги.
Г7О Город. Том четвертый: Поэтический сборник. — Барнаул: ОАО Алтайский полиграфический комбинат», 1997. — 88 с.
© Н. Николенкова, В. Метелица, В. Коньшин и др., 1997.
Мечтатель, творящий свою поэтическую легенду
Книга — особый вид искусства.
И не всякий художник может управлять книжной формой. Только тот, кто способен провести анализ исходных идей, целей, текстов, выработать концепцию и подчинить ей все свои решения — придёт к успешному результату. Вот, собственно, чем отличается книжная графика от станковой.
Художник, работающий в области станковой графики свободен при выборе композиционных, пластических средств, свободен при выборе материала, техники исполнения, формата.
Художник же, работающий над книгой, должен достичь такого художественного строя издания, где связи закономерны, прочны, обусловлены, приятны — это и значит достичь в ней гармонии...
С творческим кредо Людмилы Кульгачевой я знаком. Её художественное видение — возвышенный взгляд на явления обычной жизни. Цикл работ (десять листов) для данного поэтического сборника — это первый опыт, это первый шаг в решении пространства, и образа книги. Все десять листов построены в одном композиционно-пластическом ключе. Средства — линия, пятно — минимальны и выразительны. Каждая работа несет эмоциональный заряд особого состояния. То звучит тихое, спокойное повествование, то мажорный набат.
Работы Людмилы Кульгачевой (как работы художника книги) хорошо вписываются в проcтранcтво поэтического сборника. Они свободны и в то же время выражают суть поэтического пространства этого издания, его идею. Автор создает некий эстетический контрапункт — это мечтатель, творящий свою поэтическую легенду.
В. Раменский
Предисловие
Сочинение стихов — способ участия в общем для всех людей деле. Это общее дело — поиск смысла жизни. Но только тогда, когда, поиск этот перестаёт быть специальным занятием, жизнь становится осмыcленной.
Нам нужны стихи для того, чтобы разобраться, зачем жить, как жить, для чего жить, что делать и как соотносится то, что мы делаем, с тем, как и для чего мы живём; почему мы считаем, что одни люди хорошие, другие плохие, одни живут правильно, другие — нет, почему сосуществуют хорошие и плохие люди, правильные и неправильные жизни; почему нам мало знать что-то, а, необходимо еще понимать, зачем нам это знать; где кончается и где начинается жизнь.
Предлагаемый сборник стихов — плод человеческих усилий разобраться в этой жизни.
Рисунки в книге не предназначены быть поясняющими или дополняющими текст. Они представляют одного из девяти авторов сборника.
В. Коньшин
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Что-то сердце болеть начинает.
Что-то номер не отвечает.
Что-то муж головой качает,
Не подносит мне спичку, злодей.
Я пойду в темноте прогуляться —
Ничего, что домашние злятся —
Я дойду до конца декораций
И увижу картонных людей.
5
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
Зима
Ольге Яковлевой
Мы не забыли тёплые дома.
Звучал Вивальди — кажется, «Зима» —
Поджаривались хлебные кусочки,
Душа не замечала оболочки,
В глинтвейне плавали головки мака.
Мы были все с истфака и филфака,
А если медик дикий забредал,
То он гармонии не нарушал.
Действительно, всегда была зима,
Поскольку сразу бешено теплело,
И кто-то пел, и ты со всеми пела,
И золотились книжные тома,
А баловень Москвы и Амстердама,
Картавый фаворит романских муз,
Эстетствующий, ласковый, как мама,
Читал свои стихи француз.
Немного ведьма, юная хозяйка
Заваривала якобы чаёк,
И девочка, соседская, козявка,
Училась у неё.
Кармен-сюита, люмпен-сигарета,
Ку-ку-богема, караван-сарай,
Вивальди рыжий написал про это,
Молчи-молчи, не смей, не повторяй.
Потом у всех детишки народились,
Женился тот, кто не сошел с ума,
И оглянулись мы, и прослезились,
И всё прошло, и кончилась зима.
6
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Останется холод в запястьях,
Останется снег в рукавах.
И слово по имени счастье
Найдёт своё имя в веках.
Никто не оглянется, плача,
Не станет столбом соляным.
Зима постепенно и плавно
Уйдёт от живых к неживым.
У Усыниных
Подогрев портвейн, мы сели пить.
Как бы рук в слезах не замочить?
Мы напьёмся, словно на прощанье.
То ли пиццу ставить на огонь,
То ль тереть ладонью о ладонь,
Расставаясь с юностью прыщавой?
Мы увиделись в мильонный раз,
Словно все в один ходили класс,
Словно все с рождения знакомы.
В чем причина старости — Бог весть,
Но сейчас мы постареем здесь
И с трудом дотащимся до дома.
Дай портвейна тёплого глотнуть,
Зеркало пошевели чуть-чуть,
Лет на десять пусть помолодеет.
Мы в разлуку выйдем, словно в путь,
И холодный май ударит в грудь,
И последний вдох заледенеет.
7
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Ты, как беззубый людоед,
Вгрызаешься в людей,
Не разбирая на обед
Ни трусов, ни вождей.
Ты, как стеклянный Водолей,
Не можешь ничего —
Ни превратить зверей в людей,
Ни более того.
Ты, как шкатулка без нутра,
Глядишь на белый свет:
Скорее злобна, чем добра,
Скорей глупа, чем нет.
Но: если «чистая доска» —
Не кличка, а итог,
Тогда — да здравствует тоска!
Всё — так, как хочет Бог.
***
Длинная строчка, слишком длинная строчка.
Жизнь — до предела забавная заморочка.
Только ночное радио, эти ритмичные звуки
Тьму усмирят, как зверя, и развяжут руки.
Не заплакать уже, как младенцу, облегченно. Слабо!
Потому что он — надо всеми, а ты — над собой.
Пей же свой кофеёк, разговаривай с Богом,
А потом — отправляйся своей дорогой.
8
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Вот и звёзды
Вот и праздник
Вот и дождичек в четверг
Вот и мир однообразен
Разнообразен
Безобразен
Ненужное зачеркнуть
***
С душой природа заодно,
Хоть это и звучит двояко.
И ты не бросишься в окно, _
Пока жива твоя собака.
Спусти все деньги на вино —
А не пьянит оно, однако!
Жива ли ты — мне всё равно,
Была б жива, твоя собака.
Без акваланга лечь на дно.
Там, наверху, идёт атака,
Трещит зелёное сукно.
Но — выживет твоя собака.
«Гринпис» спасает пауков.
Они из глубины веков
Расскажут о твоей печали.
И кто-то через много лет
Посмотрит на простой портрет
И холодно пожмёт плечами.
9
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Три дня, похожих на наркоз,
Декабрь трагический принёс;
Четыре года избавленья
От нищенского исступленья;
И, может, несколько минут,
Которые не предадут.
И жалок жадный мой подсчет,
И, может, всё наоборот:
Чем дольше счастье — тем страшнее
Гирлянда, яркая на шее.
Невянущие есть цветы,
Их до меня растратил ты.
Но нежности твоей остатки
Бьют в сердце, леденят лопатки.
А мне не надо ничего!
И подступает Рождество
Комком под горло подростковым
И психиатром участковым.
Так ночью дочь во сне бормочет,
Так сновидение не хочет
Утешить душу и согреть,
Так женщины спешат стареть,
Куря на лестничной площадке,
Так истина играет в прятки
С искателями чёрных дыр,
Так рушится прекрасный мир
Предчувствий и повествований,
Воспоминаний и желаний.
Так пульса тоненький пунктир
Пронзает сумерки квартир.
10
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
Блестящей мишуры уколы,
Тухлятина семьи и школы,
Недобрые глаза родных,
Молчанье книжек записных,
Бессмысленность прогулок зимних,
Тоска в глазах когда-то дивных,
И чёрствый хлеб, и чёрствый дух,
И бесов не прогнал петух.
Мой принц, кончается эпоха,
В которой мне бывало плохо,
И бесподобно, и смешно —
Всё отнято и всё дано.
Три тихих дня, похожих на наркоз.
И грозди слёз. И ворох роз.
Песенка
Я, как безумный графоман,
Пишу свой маленький роман,
А ты читать не хочешь,
Не плачешь, не хохочешь.
Я, как царица обезьян,
Люблю тебя, мой Дон Жуан,
В виденьях эротичных,
Больничных, неприличных.
Я, как зелёный мальчуган,
Люблю тебя, мой Ив Монтан.
Прими стишок в подарок
Да будь, как прежде, жарок!
11
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Не хочу, чтоб ты бился и мучился —
Я хочу, чтоб ты просто соскучился.
Словно в школе — за воскресенье.
Словно за день до Воскресенья.
***
Здравствуй, прощай или что-то ещё.
Впрочем, другого не существует.
Ты говоришь, что время пошло.
Время — прошло, это кто-то блефует.
Мерзнет на небе комета хвостатая.
Девушки ходят гордо, как статуи.
Дятел сосну ковыряет в лесу —
Хрупкий ударник, смешной одиночка.
Тайную радость несу на весу,
Горькую, как тополиная почка.
— Мерзнет ли Бог? — ребёнок спросил.
Но отвечать уже не было сил.
Я опишу сто оттенков тоски,
Я перейду на легчайшую прозу.
Смелые вымыслы будут легки,
Будут отточены смелые позы.
Мёрзнут ладони, глаза не горят.
Дети растут, кометы летят.
12
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Кончался декабрь. Последние торты пеклись,
Последние Деды Морозы на вызов неслись,
Последние дворники снег убирали последний,
И мокрые шапки, как звери, лежали в передней.
Кончался декабрь. Психиатр на дежурстве дремал,
И лёгкой метелью припугивала зима,
И лёгкая неврастения плела паутину:
Я здесь, мои милые, я вас вовек не покину.
Кончался декабрь. На ёлку навесив шаров,
Мы думали, что защищён и украшен наш кров
Духом лесным, духом святым,
Запахом детства, дождём золотым.
***
Вытягиваю руки вверх,
Как одинокие деревья,
А музыка, минуя свет,
Просачивается в коренья.
Во глубине запавших щёк
Улыбку прячу, прячу, прячу.
Я выпью февраля глоток
И от бессилия заплачу.
Неправда, что душа слепа,
И что вампир умрет от света.
«Прощай!» — и подпись: «Я, слегка
Окостеневшая от ветра».
13
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Мой рассудок невинен и чист,
Как Траволта, танцующий твист.
Есть ещё лет пятнадцать в запасе
У меня — и на бридж, и на вист.
Ощущается жизненный сок,
Поглощается пиццы кусок,
Но предчувствие близкой прохлады
Успокаивает висок.
Тонко-тонко закручен сюжет —
Полусвет, полутьма, полубред.
Усмехаются персонажи,
Потому что концепции нет.
Я не помню, какая строка
Не дописана наверняка.
Я и в картах не смыслю нимало,
Даже если игра — в дурака.
***
Мы войдём в одну воду два раза,
Но не выйдем уже никогда.
Смерть — единственная зараза,
Жизнь — единственная беда.
Мы войдём в помутневшую реку,
И заметит старик с бородой:
— Человеком лечить человека —
Невозможно, как воду — водой.
14
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Отпусти меня, бессонница!
Мне не нужно ничего,
Даже если не обломится
Этой ночью ничего.
Скину обручи железные,
Голова моя в крови.
Ревность — это сожаление
О бессмертии любви.
Спрячу руки под подушкою,
Спрячу сердце подо льдом.
Ровность — это равнодушие,
Милосердный холодок.
Спи, Алёша. Слишком прочное
Отчуждение во сне.
Ночь сравнялась с одиночеством,
Как с оврагом — талый снег.
***
Мой муж красив, и это очевидно,
Все шизофреники об этом говорят,
И на него в троллейбусах, трамваях
Все девушки внимательно глядят.
Мой муж красив, он так похож на дочку,
Он «Тополя» божественно поёт.
Душа не выбирает оболочку,
Но, безусловно, делает её.
15
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
Весна
Под ногами — дерьмо и Венеция,
В голове — васильки и Флоренция.
Мы гуляем по тёмным дворам,
Равнодушные к звёздным мирам.
То ли среднее, то ли вековье,
То ли просто пустые холмы. |
Пахнет летом невнятная специя
Прогоревшей сибирской зимы.
***
Ты не видишь, как бегают белки
По зелёной от крови земле,
Ты не слышишь, как жалобно бесы
Обращаются прямо к тебе.
Твои волосы пахнут пожаром,
Толстый шмель залетает в окно.
Подчиняясь вчерашним кошмарам,
Ты снимаешься в этом кино.
Полупьяное расположенье
Сновидений, деревьев, небес.
Только музыка будет движеньем
В направленьи, обратном тебе.
Отойди от прохладного ада,
Выйди из лесу, как из гостей.
Ничего не исправит бригада
Из двенадцати милых чертей.
16
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Свете Тезовой
Отращу себе длинные волосы,
Стану сразу красивее всех.
Ты отправишься вечером к Жолосам,
Я поеду в какой-нибудь Н-ск.
Мы пройдёмся заснеженной улочкой
С человеком, которого нет.
Он кулёмой и глупенькой дурочкой
Назовет меня. Я пистолет
Не достану из маленькой сумочки
И не выстрелю в этот портрет.
Потому что любовь не кончается,
Потому что за каждым ребром
Тыща тысяч любовей вмещается,
Потому что золой и огнём,
Тёплым пеплом домашнего кладбища
Будут греть до последнего дня
Все любови — и эта, и та ещё —
И тебя, и меня.
Рождественский стишок
Ночное яблоко на кухне поедая,
Сижу, румяная и молодая.
А тот, кто ведает румянцем и тоской,
Подушку греет нежною щекой.
А та, что на него до слёз похожа,
Спит, становясь и старше, и моложе.
А тот, кто их оберегает сон,
Уже рождён.
17
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Это слишком тепло, чтоб надолго,
Слишком больно, чтоб стало больней,
Слишком даром, чтоб было дорого,
Слишком дорого, чтобы — мне,
Слишком всласть, чтоб пуститься по миру,
Слишком щедро, чтоб подарить,
Слишком вечно, чтоб вечно помнить,
Слишком глупо, чтоб повторить.
***
Храните письма,
В маленьких коробках,
Храните сердце
В отдалённых шкафчиках,
Храните память
В недоступных ящичках,
Но тщательнее прочего храните
Молчание.
***
Это только капля воды, сползающая по ноге.
Нарисуй себе девушку с белкой — и наступит лето.
Стань красивой, как ведьма, утони в незнакомой реке,
Напиши про это роман и забудь про это.
Это только осколок любви воткнулся в ребро.
Это так же легко забудется, как сочинилось.
Нарисуй себе облако: золото и серебро,
Улети подальше и сдайся на чью-нибудь милость.
18
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Скучно и грязно, и кровь засыхает, и грязь,
Жизнь обернулась свинцовой неласковой гранью.
Так отвернись и уйди, ничего не боясь,
Выпей ночное лекарство со вкусом герани.
Вкус героина у музыки, запах войны
Из подворотен и ртов, из прокисших журналов.
Чудны дела Твои, Господи. Нам не видны
Замыслы неба, мы — дети подземных вокзалов.
Скучно и чисто. Кто мысли отмыл от дерьма?
Лоботомия разлуки, разврат откровенья.
Не говори ничего — и наступит зима,
И заметёт кокаиновым снегом тела или тени.
***
Когда слово становится салом,
И дымит алкоголь над бокалом,
И от страха железо во рту,
И октябрь начинает войну,
Когда плоть равнодушнее платья
И забыты движенья объятья,
Когда кофе не пахнет ничем
И душа разучилась мечте —
Выходи, выходи из квартиры
В пустоту ледяного эфира,
Листопадов, дождей, сквозняков,
В одиночество без дураков.
19
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Эта картина
Выводит из сплина.
Эта картина —
Глоток никотина.
Эта картина —
Зараза, ангина.
Эта картина —
Тебе, скотина.
***
Привет, комета Хейла-Боппа,
Свобода, выданная скупо!
Глазею на тебя из склепа,
Как нищий — на тарелку супа,
Как станция — на поезд скорый,
Как тело — на полёт души,
Как сфинкс — на путника, который
Вопрос смертельный разрешит.
***
В Ленинграде теперь Петербург,
Наши сны потеряли опору.
Любишь ром — а я кофе люблю,
Любишь поле, а я — коридором
Пробираться, не хлопнув дверьми,
Ничьего не тревожа покоя.
И во сне повторяю: «Пойми», —
Хоть не знаю, что это такое.
20
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Женщина бутылочку откроет
И закурит свой «Булгартабак».
Ей всё можно: родила героя,
А её возлюбленный — дурак.
Женщина пластиночку поставит,
Вспомнит, расхохочется, всплакнет.
И никто её не остановит,
Не обломит и не упрекнет.
Женщину в глубокий сон роняет
С высоты кромешной темноты.
И никто её не догоняет,
И ей снятся птицы и цветы.
***
Я сложно — не могу, а просто — страшновато:
Как примитивна жизнь, и женщина, и стих!
Ты — белый человек, я — чукча, Гайавата,
Мне до утра плутать в метафорах твоих.
Есть ложь в моих глазах и запах пепла — в розе.
От детских дежа вю я головой слаба.
Была бы я пьяна — я б написала в прозе,
И объяснила всё, и поняла сама.
И, видишь ли, больней моё непониманье
От близости к твоим мифическим местам.
Я сделаюсь равна твоим воспоминаньям,
Мы обретем язык, мы встретимся, но — там...
21
НАТАЛЬЯ НИКОЛЕНКОВА
***
Виолетте Метелице
В последней запарке дразнили последнюю ночь
Шуршанием шелковой нити, бумаги, шпагата.
От запахов дерева, клея, металла, холста,
Глаза становились камнями в милльоны каратов.
Слонялись, как тени, рисунки распяв на стене,
Теряя то ножницы, то молоток, то друг друга.
В страстную неделю бессонница — наше вино,
Хайратники дыма затянуты нежно и туго.
Мы здесь — карбонарии. Тайной улыбки игра
Столкнётся с другой на стеклянной поверхности рамки.
Последний чаёк перед днем воскресенья Христа,
И — выйдем в туман по грязи ледяной.
Из предвкушения — в праздник.
***
Виолетте
Стихов друг другу не читаем,
Не дарим милых пустяков.
Мир каждого — необитаем
И полон острых сквозняков.
Объединяют — смерть и пьянка,
Объединяет — снегопад.
(Друг к другу первобытно тянут
И в рифму говорить велят.)
22
ВИОЛЕТТА МЕТЕЛИЦА
***
В том сером воздухе, где нету ни глотка,
Одна рука таинственно легка,
Одна печаль — подобье ветерка.
В том сером воздухе, где нету тишины,
Одни лишь сны таинственно бледны,
Одна печаль — подобье синевы.
В том сером воздухе, где нету ничего,
Одна возможность света твоего,
Одна улыбка, прячущая тень,
Одна рука, расшторившая день.
23
ВИОЛЕТТА МЕТЕЛИЦА
***
Крыльев лёгкий удлиненный взмах.
Боже мой, какая линия — плавная. Она легка.
Я придумала, наивная, облака.
Я, конечно же, уверена, что всё это не моё.
Но придуманное дерево закрывает бытиё.
Ветви тоненькие — линии. Ветви тоненькие — дни.
Ветви тоненькие в инее. И в цветении они.
Я смешная и доверчивая, я умею говорить,
Я придумала над пропастью ариадновскую нить.
***
Это ветер, ветер сносит
Мою песню к облакам.
Остаюсь я, словно осень,
Не подвластная векам.
***
Святого Аркадия муки отборные.
Оборвана связь с мирским.
Не сеет, не пашет, не станет папашей,
Он будет ходить босым.
Белёсые косы.
Не лают барбосы.
24
ВИОЛЕТТА МЕТЕЛИЦА
***
Ёж в огне
У меня в окне.
***
В окне малютка,
На лодке светлой
Плывет без вёсел,
Без всплеска.
***
Мне, изнеженной тобою,
Страшно небо голубое.
Как теперь мне полететь,
Мне, изнеженной такою!
Мне всегда, бы быть с тобою,
Мне б твои ладони греть.
Мне, изнеженной тобою,
Как мне в небо улететь!
***
То, что было чудом, не погибни
В сердце и в душе.
Помоги мне, мир мой, помоги мне
Сильной стать уже.
25
ВИОЛЕТТА МЕТЕЛИЦА
***
Рисует крошечную мелочь
Мой карандашик заводной.
Всё показалось, всё сумелось.
И терем вышел расписной.
***
Греется утро в начале скитаний
Солнечным лучиком в солнечной ванне.
***
Я тебя храню, храню
В круге нарисованном.
Я тебя люблю, люблю
Любовию не новою.
Непроглядная печаль,
Линия прерывиста. |
Только ты... И очень жаль
Вымышленность вымысла.
***
Кого любить — того и потерять.
Кого забыть — тому и доверять.
26
ВИОЛЕТТА МЕТЕЛИЦА
***
Траурное солнце
Опускает нить,
Но спасти не может,
Может не убить.
— Я тобою вынут,
Как из полыньи,
Я теряю силы,
Я теряю сны.
— Расплетая косы,
Я к тебе иду
Задавать вопросы
В призрачном саду.
***
А я, оставаясь, прощаюсь, прощаюсь.
По лестнице шаткой к себе возвращаюсь.
И в комнатке ветхой на полочке книжной
Сижу безутешной, сижу неподвижной.
ВИТАЛИЙ КОНЬШИН
***
Если я забуду твоё имя,
Заблужусь в сомненьях, как в пустыне,
Перепутаю все знаки и приметы
Времени и места — я исчезну.
Но любовь, очистясь, станет ярче.
***
Выходя из подъезда ночлежного дома,
Ты была безразлична к погоде и к людям.
Но красиво-небрежный твой жест с сигаретой
Говорил о другом.
28
ВИТАЛИЙ КОНЬШИН
***
Люблю твой свет, о горняя долина!
Прозрачных и торжественных немот
Сиянье гордое дохода не даёт.
Но обретает в нём спасительное имя
Прозревший слух мой. И отныне
Не властвует душой томительный недуг
Всеобщего прогресса. Мёртвый круг,
Распавшийся, вновь обнажит святыню:
Святой мой дух. Мой верный друг!
Единственный в земной пустыне!
Давай, мой друг, давай отринем
Соблазн зовущих нежных рук!
Блажен, нашедший путь, в незримой
Неизъяснимой логике разлук!
***
Они стояли на камне. И солнце
Прекрасные ноги их грело.
И каждый изгиб потаенный
Обласкан старинным светилом,
Как мальчиком кротким.
Могучего озера тело
Лежало смиренно у ног —
От сдерживаемого вожделенья
Лишь дрожь пробегала по телу.
Смирению нимфы внимали,
Отдав себя ласковым взглядам,
Покорности не возбраняя.
29
ВИТАЛИЙ КОНЬШИН
Кандинский
Бедным родственником, сиротливо,
На задворках в изящества храме,
Неразгаданной тайною в раме
Прозябает прозрения диво.
Безопасно ль поигрывать силой:
Делать тайное, просто и внятно,
Удивительно понятным,
Но не делать нас всех счастливей?!
Непростительна эта беспечность —
Потревожить стадов обеспеченность
На их тучной излюбленной ниве!
Как знамение, некрасивый,
Он, как нож, повернувшийся в ране,
Для толпы, что пасётся в храме.
***
«Дождь обрыдал тротуары».
Удивительно наивный.
Тоже нашел жилетку!
Разве они поляны?
Разве они поймут?
После дождя, крылатый,
Ты полетишь над миром,
Морем объявши землю,
Звездами загорясь,
Гордый, наивный, трудный,
Трепетный и смятенный,
Светлый Сиятельный Князь.
30
ВИТАЛИЙ КОНЬШИН
***
Луна катилась по горе.
Убогий свет её струился.
Он так красиво серебрился
На склоне гор. Но весь сгорел,
Запутавшись в ветвях сосны.
Покрывшись дымкою, как пеплом,
Как трепетал, как песню пел он!
Как жить хотел — костёр луны!
И долго-долго я смотрел,
Как жертвенный огонь горел —
Поток сиятельнейшей лжи!
Но, приняв жертву, он ожил.
Лишь крест, костёр да сотня стрел —
Души мятущейся удел.
***
«Я в этом районе крутил любовь».
Из устного высказывания Антона Ф.
Я в этом районе крутил любовь...
Любовь скрутила меня.
Моя любовь укротила меня,
Как бог, укротитель огня.
Я кроткий, как кот, ты — кротка, как мышь,
Но стоишь, как два слона.
И те три кита ничто без тебя,
О бог, укротитель огня!
31
ВИТАЛИЙ КОНЬШИН
***
Тенью застенчивой лягу у ног,
Перетекая рекой по изгибам
В тайну бескрайности, ибо Изида,
Так повелела. Был разум залог.
Ночи июльской бредовая нежность!
О пресвятая святая небрежность!
Как вдохновение, ласков и строг,
Рук твоих робких надёжный острог.
Тайная дверь затворилась в чертог,
Выпустив душу мою за порог
Дома, где жил я, где было жильё.
Завороженных изгибов питьё
Я приготовил, но выпить не смог.
Жажда бессрочна, но вышел мой срок.
***
Я пропитан тобой, как весной
Переполнена жизнью земля.
Для тебя — я.
Для тебя.
Где-то там далеко, как картинка, дома.
Это город. Это там.
Всё легко.
Изболевшаяся душа
Дышит.
И горит, как свеча.
Это — ты.
Это — я.
32
ВИТАЛИЙ КОНЬШИН
Елене
Ты прекрасна вечером, как утро.
Быть красивой для тебя нетрудно.
И свою ты не утратишь красоту:
Моря запредельную черту,
Блажь бессонницы своей,
Лёгкость и беспечность дней,
Что сгорая, превращаются в звезду.
Нет. Свою ты не утратишь красоту.
Камертон
Ты чудовищно небрежна.
И взлетаешь в небеса,
Бросив грязную посуду.
Золотая пыль в глаза
Тем, кто рядом, неизбежна.
Крылья прах содержат нежный.
Стиль мятежный — баттерфляй.
***
Ты подобна юной ночи —
Удивительно темна.
Как овидиевы строчки
Для филолога без сна.
Дела
Есть время, слетаются вороны в стаи.
Приличны для ворона птичьи дела.
Грустит человечек: снег растаял,
Старую зиму весна извела.
33
ВИТАЛИЙ КОНЬШИН
***
Глаза, откроются: увидят небеса,
Где солнцем освещенные деревья,
Сплетаясь, образуют тишину,
Где я похож на птицу, не по-птичьи
Внимающую миру моему.
***
Волна руки, как русло высохшей реки:
Вода ушла — река осталась.
***
Не ходите босиком
По траве колючей,
Чтобы не рыдать потом,
Слёз не лить горючих.
Я не знаю про любовь,
Знаю про измены:
Закипит и ваша кровь
У ворот геенны.
Там, наверное, в аду,
Ждут с любовью нашей
Нас и всю нашу беду,
Чтоб разжиться сажей.
Чтобы выкрасить потом
Мир чернее ночи.
Не ходите босиком,
Если нету мочи.
34
ВИТАЛИЙ КОНЬШИН
***
Я не трону то, что скрыто
Под покровом зим и лет.
Как разбитое корыто,
Починю я свой сонет.
И пущу его по волнам
Экзотических стихий.
Пусть плывёт...
***
Дождливых дней доверчивые слёзы.
Размок пирог событий.
И у теней размытых
Не кровоточат раны.
Ах бросьте унывать!
Пиратская пирога
У каждой лужи
Ждёт нас как добычу.
Отдайте кошелек.
И бог простит.
***
Твои глаза, твоё молчанье, губы,
Твой голос и изгиб плеча,
Движенье ног — искусство палача,
Беззлобное. Мальчишкам глупым
Лишь ведомое наслажденье —
Влюбленным быть в своё творенье
И в слабости себя изобличать!
35
ВИТАЛИЙ КОНЬШИН
***
Как змея — из кожи своей,
И свернулась на солнышке,
Слабая, безвольная,
Обнаженная ласкою,
Обленившаяся душа.
Заплечным мастером
Март влезает в окно.
Милый мастер!
Здравствуй.
***
Облака плывут.
Голова моя в облаках.
И легка моя голова.
Легче лёгкого ветерка.
***
Сегодня жизнь была счастливою —
И не хватило сил.
И день прошёл, и слился
С милою истомой ожиданья.
Жадная впитала память время.
***
Я был смертельно пьян.
И жизнь, как море,
Невидимая мной, желанная,
Шумела, где-то рядом.
И были мы, как добрые соседи.
36
ВИТАЛИЙ КОНЬШИН
***
Музыка и тишина — вот счастливые созданья,
Человеческого знанья неземная благодать.
***
Все печальней и светлее лик моей судьбы.
А над городом безликим звёзды, как цветы.
***
Когда мы вместе —
Не различить лица.
И улыбаясь, мы уносим пустоту
И нежность,
Как листок, скомкав, в карман.
Когда, мы вместе,
Небыль болью живёт в душе.
***
И взглянув на мир с изумлением,
Он простым умом понял истину:
Свет рождает тьму.
Успокоенный, он вдохнул с наслаждением
Воздух мудрости незатейливой —
Вдруг легко поднял свой тяжелый крест.
Басня
Исполнен долг собачий, и собака
Утомлена.
Ох нелегки собачие дела!
37
ВИТАЛИЙ КОНЬШИН
Танец
Этот сладостный изгиб, как преследованья ужас.
Сжатых пальцев нежный всхлип — искус.
Ожидания озноб и тревожных глаз тяжёлых
Бред навязчивый, как ворон. Знает ворон, что найдёт.
Картина
Паровоз уже ушёл.
Не осталось даже дыма.
Злобно-жёлтой паутиной
Сонный скользкий жадный шёлк.
Одуревший от тоски,
Ворон кушает мозги.
Это он, лукавый друг, —
Опыт жизненных наук.
Он вцепился, как паук.
Ворон-опыт — стук да стук.
***
Приоткрыты губы — смотрит сон роженица.
И плывёт душа, в блаженстве:
Там, во сне, пришел к ней сын.
Он сказал неизреченно:
Истина сия блаженна:
Ты не жрица, ты — роженица.
***
Здравствуйте! Весна вам посылает привет.
Вас потревожить пришлось,
Время, увы!
38
АНТОН ФУРСА
***
Безумства снов, бессонного безумства
В бесполых днях живое воплощенье.
В том дне была приметная подвижность:
Дрожали стены в неизвестном танце,
Желтел желток, краснел огня багрянец
И пахло гарью от горелой шерсти.
Такой был день беспечный до безумства.
Такой был я обычный до беспутства.
39
АНТОН ФУРСА
***
Необходим портвейн душе мятежной
И горький чай для длительных бессонниц,
Больничных стен лечебная палатность.
Всё для того, чтоб продолженье длилось.
Придумать имя, выбирать названья,
Творить безумье собственных фантазий,
Любить собак, бездомных и ужасных,
Жалеть всех нищих, но денег не давать им,
В гостях быть наглым, привлекать вниманье,
Петь громко песни, слуха не имея,
Быть виноватым, но не сознаваться,
Красть из-под носа, мило улыбаясь,
Марать бумагу, чтоб не пропадала,
Любить, влюбляться, изменять, страдая,
Жить, чтобы жить...
Всю жизнь в вине нуждаться.
***
А по ночам мне снится, что все умирают.
И я им глаза закрываю.
Даже бездомным диким собакам.
Что нам предскажут звёзды?
Плевать им на наши слёзы...
Я в свое отраженье стреляю,
Я себя под себя подставляю.
40
АНТОН ФУРСА
***
Беспричинные прощанья,
Тени окон в наших письмах.
Я пишу о самом главном,
Но не вижу в этом смысла.
Разговоры за всю полночь.
Раздраженье трезвым утром.
Неслучайные прогулки.
Откровений пьяный шёпот.
День за днем в мечтах проходит.
Доказательства без цели.
Вера в завтрашнее счастье
С послезавтрашним похмельем.
Ожидаема случайность,
Предсказуема нелепость.
Пустотелая стаканность
С каждым новым наполненьем.
***
Если вдруг захочется, крылья сделаю в дальней комнате.
Птицам ведь не заказан путь в нежном воздухе.
Где ещё сыскать отражения синей лёгкости в красном зареве!
И когда пойдут собирать с вас дань восемь приставов да ещё один,
В этот странный час вспомни лёгкость сил, отрывающих от себя.
Я бы вырвался, да тяжёл песок, прилипающий к башмакам.
От бумажных крыл невысок полёт, и к земле зовут облака.
Мне бы сотню лет, я бы всё скроил, сшил по-новой себе крыла,
А потом еще много тысяч лет, чтобы знать, за что умирать.
41
АНТОН ФУРСА
***
Переходная тоска,
Перепутанные мысли,
Неразлитого вина
На столе цветные пятна.
Пью — и кругом голова,
Мучают немые лица.
Кто-то смотрит из окна,
Но посуды нету лишней.
***
Алкоголь с трудом подобран.
Мой поход женой одобрен.
Выбор сделан: нужен подвиг.
Только кто меня спросил?
Много пива. Мало раков
(То есть нету их совсем),
Пироги с дерьмовым маком
(Всё равно я их не ем).
За столом молчим, как в храме.
Говорим, слегка ссутулясь,
Пивуны погибших злаков —
Дети кухонь, а не улиц.
***
Шута вселенский колокольный звон
Над пустотой, как камнем по стеклу,
Как бритвой по изнеженным рукам...
Вот так бессмертье входит в пустоту!
42
ИРИНА ЦХАЙ
***
Люби меня, какой я есть —
Беспечной, ласковой и грустной —
Такой, какою лист капустный
Меня изволил произвесть...
***
В пёстром ситце, с улыбкой навыпуск,
Пробежалась бы я по бульварам,
Раздавая букеты сосисок
Всем собакам, седым и усталым.
43
ИРИНА ЦХАЙ
***
Девчонка, хряпая малину,
Смотрела косо на меня.
А я к себе её придвинул,
Желая сока и огня.
Она, малину доедая,
Сказала: «Хочешь, мы вдвоём
Сейчас за озеро уйдём
И медвежонка напугаем?»
***
Уснули фонтаны, и синие-синие тени
Меня соблазняли загадочным ласковым телом,
И мы на ступени театров заброшенных сели,
И занялись столь привычно бессмысленным делом:
Их токие руки я в тихий узор собираю —
Ковёр-самолёт на один безрассудный полёт...
И в этом падении в тысячный раз умираю,
И шлёпаюсь в лёд, в весь избитый безумцами лёд.
Высокая девочка
Пускай называют жирафой
И дочкой самой телебашни,
И даже бросают вдогонку
Обидное прозвище «жердь».
Я выйду за школьные стены,
Я стану всех девочек краше,
Я буду высокой моделью
С журнальных обложек смотреть.
44
ИРИНА ЦХАЙ
***
Я — балерина в пачке белой,
Стою на пальчиках несмело,
И скоро занавес, как птица,
Взлетит наверх, свет загорится,
И я взлечу, раскинув руки...
Но Генка в зале спит от скуки.
А я стараюсь, так стараюсь,
В душе слезами обливаюсь.
В восторге публика, ревёт,
А Генка яблоко жуёт.
***
«Мне любопытным близоруким взглядом вечно
Смущать прохожих, красоту ища».
Ф. Габдраупова
«С толстым смешным воробьём
Без смешной человечьей усталости».
Н. Николенкова
И, бросив взгляд в немытое окно,
Увижу март — кошачье озаренье,
И достаю весеннее пальто,
И моль травлю своим стихотвореньем...
И — музыку ищу я у прохожих в лицах,
Но слуха нет — и я иду на запах,
Перебирая хрупкие страницы
Бездонных глаз, смешливых и усталых.
45
ИРИНА ЦХАЙ
***
Я — Синильга. Я звала, не зная,
Что накликаю себе беду,
Что с дороги путника сбивая,
На любовь как на кол упаду.
***
...И, подушки впотьмах перепутав,
Ненароком поймаю твой сон,
И, в платочек пуховый закутав,
Сохраню до бесцветных времён...
Город
Я уеду в город Мокрополь,
Где на улицах — люди в калошах,
Старых бабушкиных калошах,
Старых дедушкиных макинтошах,
Люди, вымокшие до нитки,
Забегают друзей навестить...
Я приеду в город Мокрополь —
И меня не увидят люди.
С голубыми глазами люди,
С золотыми сердцами люди
Не сумеют меня разглядеть...
Я покинула город счастливый,
Я вернулась за сонную речку,
С золотыми боками свечку
Я поставила, перед собой...
46
ИРИНА ЦХАЙ
***
Ветром
Веер мой
Уносит..
***
Хризантемные осколки...
ТАМАРА БАГАЕВА
***
Осенняя радость!.. Ты так коротка!..
Уже улетели на юг облака,
Уже паутина — как мысль о зиме,
По шёлковой сини спустились ко мне...
Скрывает от ветра продрогшую даль
Осиновой рощи густая вуаль.
Растаяли птицы, как отблеск зари,
И листьям не спится в холодной пыли...
48
ТАМАРА БАГАЕВА
***
Апрельских луж хрустальный шорох
В плену вечерней тишины...
И в синих тающих просторах
Висят дремотные дымы.
А утро розовым проснётся,
И где-нибудь среди ветвей
К лицу вам верба прикоснётся
Пушистой лапкою своей...
Давно уже просохли дали,
Летит пыльца на ветерке,
Дрожит в сиреневой вуали
Подснежник маленький в руке.
***
Тишь садов и огородов,
Полыхающие кущи...
Опадающих просторов
Тонкий слабый звук зовущий...
Сень сентябрьских синих нитей,
Монотонное молчанье,
Столик, плетями увитый,
И засохший лист случайный...
В потемневших буераках —
Волны призрачного света.
И грибной пьянящий запах —
Это осень. Осень это...
49
ТАМАРА БАГАЕВА
Вояж
Утром я из дома выйду
И печаль из сердца вырву,
И куда-нибудь поеду,
И за мной — луна по небу...
Утром месяц я увижу,
Словно маленькую рыбу,
Словно рыбу золотую,
Синевою залитую.
Месяц будет тих и скромен.
Будет мир дневной огромен!
Будет чёткою граница:
Там, где небо, и — где птица!
***
Рассвета, розовая птица
Взлетает с дальнего бугра,
По рощам начали светиться
Кусты черемухи вчера..
Дорогой сонной и непыльной
Заходим в яблоневый сад,
Там, в тишине, развесив крылья,
Деревья белые стоят...
А где-то грустные кукушки
Роняют синие цветы,
И эту музыку послушать
Туман бредёт из темноты...
50
ТАМАРА БАГАЕВА
***
Не обо мне речь,
А о чистоте рек.
Не обо мне речь —
А о красоте встреч.
Не важно, кто куда брёл —
Мне надо, чтобы был край.
Ведь с краю мне видней даль.
Вдали же всегда есть свет!
Не обо мне речь — а жаль.
***
Лагуна Альфа!.. Море гроз!..
Меня сюда корабль завёз,
Тот, что на сушу выходя,
Искал тебя...
Лагуна Альфа!.. Берег роз!..
Шиповник губ, ковыль волос,
Печаль, зарытая в пески,
Дом у реки...
***
Верба вылезла, из почки,
Из засохших дней прошедших —
Как поэзия из строчки:
На её макушке — чепчик!..
Верба вылезла из почки —
И в тумане потянулась.
И подснежнику на кочке
Чем-то сразу приглянулась!..
51
ТАМАРА БАГАЕВА
***
Мой мир, мой дом, мой голос — одинок.
Подвластен он чему-то голубому,
И хорошо, и тихо, и тоскливо дому,
Когда в нём одинокая свеча...
Горит свеча души, не догорает.
И счастья этого она не замечает,
И облака — как мысли Бога надо мной...
Мой дом с закрытым наглухо окном
И затворённый ставнем,
Он помнит о былом, о давнем...
И с силою какой,
С какой незримой жаждой
Глядит внимательный покой
Травинкой каждой!..
***
А на том берегу
Я узнать не могу,
Как блестит синева,
И какая трава...
А на том берегу
Ходит конь по песку.
Нету там никого.
Далеко до него...
52
ТАМАРА БАГАЕВА
***
Всё спешит происходить и твориться...
И проходит наша краткая радость.
А в стихах совсем не всё говорится!
И совсем не ощущается сладость.
***
Когда не можешь утром спать —
Всего на свете можно ждать.
Но чаще раннею весной
Трусливый дождь бежит за мной...
Ломает лужи головой,
Шуршит оттаявшей травой...
Упав с намокшей высоты,
Со страху прячется в кусты.
Уже не ночь, ещё не день —
Крадется серенькая тень
И солнце грозное вдали
В дырявой кутает шали...
И сон бежит в такой рассвет:
Когда на свете утра нет!
Я на дорогу выхожу
И по её спине хожу...
Как нераскрывшийся цветок,
Затухнет в сумраке восток,
И, как из моря всплывший кит,
Земля вспотевшая лежит...
53
ТАМАРА БАГАЕВА
***
И вновь весна глядит в окно...
И ищет первые цветы.
Снега растаяли давно,
Ожили вербные кусты...
В глуши струится ручеёк,
Просохли тропы в тишине...
И чей-то тонкий голосок
Звенит в ветвистой вышине!..
***
Хочу петь, танцевать
В океане любви!..
Моя серая жизнь,
Ты меня отпусти!
И законный паёк —
Наказанье трудом —
Я покину тебя,
Как разрушенный дом.
И, устав воевать
С непокорной душой,
Я хочу отыскать
Мир с самою собой...
Мир с самою собой —
Это лучик души!
Он, как солнечный зайчик,
Пугливо дрожит...
Не гоните его,
Не пугайте, как птиц,
Этот мир моих снов,
Моих слёз и ресниц...
54
ТАМАРА БАГАЕВА
Спор
У нас на окошке затеяли спор
Синьора герань, дон Томат Помидор,
Сэр Грейпфрут, братишка Зелён Огурец,
Гвоздика мадам и хан Переца Спец...
О чем говорили?.. Да, видно, о том,
Что все «господа» подпирались столом.
За солнечный мир, что виднелся вдали,
Они свои драки и распри вели...
Мой дон Помидор говорил про «амор»!..
Он, видно, был знатный для дам ухажёр.
Синьоре Герани всё снились цветы:
«Увы, неземной, неземной красоты!..»
Огурчик шептал про засольчик крутой,
Сэр Грейпфрут молчал, он был занят собой!
Гвоздика цвела и, роняя свой цвет,
Всегда возмущалась: «Как холоден свет!..»
Спец-Перец качался, болтая ногой,
И ныл: «Как я буду в России зимой!»
А Солнце всё жгло, не жалея лучей,
Ему всё равно на участок на чей!..
И вот среди этой зелёной братвы
Полезла Крапива, пуская шипы...
Крапиву я выдерну — что за вопрос! —
Пока у ней корень ещё не дорос.
И каждому в чашку воды подолью:
«Бон жур, бьен венидо, привет, ай лав ю!..»
Не зря собирала, я тот «винегрет»,
Неправда, что правды под солнышком нет.
Ну что ж, будут спорить и будут расти,
И, хочешь — не хочешь, придётся цвести!..
55
ТАМАРА БАГАЕВА
Жук
Не сон, не мысль, не чей-то зов
Витал средь белых облаков.
Земля жила, слегка шумя,
И всё же высь звала меня!
Летела пыль, плескался свет,
И неземного в этом нет,
Но я в руке везла жука —
Он тоже рвался в облака!..
В трамвае он средь тысяч ног
Ненужен был и одинок.
И я взяла тогда жука
Туда, где тают облака...
И понял жук, в руке притих,
Как плохо жить среди чужих!..
Ласточкин взгляд
А надо мной пролетела, она —
Синяя-синяя музыка сна...
Над никуда не текущей рекой —
Я бы могла её тронуть рукой!..
А над волнами плыла и катила
Жизнь, на которую слов не хватило.
Только надолго запомнился час,
Острый и чёрный, как ласточкин глаз!
56
ТАМАРА БАГАЕВА
***
За рекой родилась зорька,
Даль колышется легко...
Апельсиновою долькой
Месяц тает высоко.
Где ночуют птицы рядом,
Где ленивая река,
Из тумана шьют наряды
Предрассветные луга.
На цветы роса упала
И на розовый песок...
Из тумана речка встала,
И проснулся ветерок...
Серебристый запах мяты
Где-то в поле ночевал,
Мне рассветы и закаты
Он в подарок обещал.
Нежным запахом знакомым
Дышат ближние луга,
И печально косы клонит
Роща голубиная...
Возле старенького дома,
Тополь ласковый растёт,
Он зелёные ладони
К солнцу тянет каждый год.
57
ТАМАРА БАГАЕВА
По утрам в прохладных травах
Ищут радугу лучи,
Воробьи густой оравой
Свадьбы празднуют свои...
А на крыше солнце дремлет,
Небо нежится у нас.
И люблю я эту землю
Каждый день и каждый час!
***
А по земле сегодня сплошь
Колотит недовольный дождь,
И льют осенние деньки
Своей печали ручейки...
Улыбка солнца леденит,
Она и манит, и дразнит...
За мной гоняются следы,
Как соучастники судьбы.
А вдалеке сияет вновь
Отрадной музыкой любовь,
И, ничего не говоря,
В озера смотрится заря...
58
ТАМАРА БАГАЕВА
***
Однажды небо вышло мне навстречу.
И мы стояли долго в тишине.
Положив лапы прямо мне на плечи —
Как раз по росту было небо — мне!..
Всё может быть враждебно и нелепо,
Всё может быть жестоко и смешно,
Но не святое небо, и, конечно,
Ему взамен не надо ничего!
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
***
Сердце моё — растревоженный улей.
Пчёлки сплелись в золотом хороводе.
Сердечная пчёлка пала на руку —
Рука поникла, ресницы устали.
Сижу караулю, кода налетавшись,
Досыта воздуха, света напившись,
Пчёлки мои возвратятся в ловушку.
Тихо тогда я прихлопну дверцу.
Ноги спружиню — и в путь нелёгкий.
Хватит. Намаялась дурью безвестной.
Эту ль тоску окрестили любовью?
60
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
***
Ах, слово,
пущенное ненароком
С меткостью чистой случайности,
Чистого совпадения!
Природа мудра.
Цикличность грядёт.
После сна и снежных компрессов
Должно по идее прийти обновленье.
Если останутся
Корни живыми.
В порыве отчаянья
(вдруг показалось!)
Шевелю ноготками-корнями.
Не отомрут.
Не хочу писать о тебе.
Пишу о себе, о своей усталости.
О том, что нет слёз.
Сухая соль шелестит на ресницах,
Сухая улыбка,
Сухая рука,
И сухие слова.
Я долго пыталась
Уверить тебя,
Что ты сверххороший.
Ты уходил от вопросов
И предположений,
Потом без прощанья
Взял и ушел сам,
Не на словах — ногами,
61
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
Унёс белобрысость
и губы в улыбке.
Прощай!
Как здорово,
Что человек не волен
Рядиться в белую
или чёрную тогу.
Он пятнист —
диктат природы.
Так проще
Слиться с толпой,
И, конечно же, выжить.
В сторону белых
тычут пальцами,
Чёрных судят
и садят в тюрьмы.
А средних —
Средние все остальные.
Так и ты.
Сложная смесь
доброты и расчёта.
Впрочем...
Впрочем не мне,
Не с моей колокольни...
Хотя
без любви нет и смысла себя шлифовать,
отметая живучую серость.
Вот и всё.
Весь итог словопреньям.
Никто не виновен.
62
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
На нет исходит день.
Одинокая птица
захлопала крыльями.
И мне пора расправлять кровать.
Ложиться, считая верблюдов.
Будильник
заранее пыжится.
Рано вставать.
Привет
1
Стекает с солнца свет.
Клюет дорогу голубь.
Спугну — лети, привет,
В оранжевую прорубь.
2
Солнце — налитое, неживое.
Иней запрудил все переулки.
Иней на ресницах и на стрелках,
На картузе телефонной будки.
3
Вот мой привет.
Набираю номер.
Алло. Всё замело.
Шнур телефонный
Сплел себе узел
На шее с бьющейся венкой.
Задыхаюсь.
Сил нет и слов нет.
Привет!
63
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
***
Задача вовсе не из лёгких:
Любовь упрятать в связку фраз.
Избавиться, как выдох лёгких,
От наигорькой из проказ.
Не надо глупостей и бреда,
Не надо замка на песке,
Где сочиняю тень из следа,
И следую за ней в тоске.
Слова тяжёлы, неуклюжи:
Колодки, пни, столбы и сваи.
Займусь же делом — пояс туже.
Свою любовь пораспинаю.
***
Даже писать о тебе не хочется.
Ветер с трудом ворошит листву,
улежавшуюся и спресованную.
Когда-то.
зелёные, мягкие,
листья разные,
искристые,
во всю лопотали,
ловили
лучики солнца.
Торфяная прелость.
И затхлость.
64
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
Глаза скучны,
как у столетней старухи,
а уголки глаз,
вопреки советам мимистов,
всё норовят
опуститься вниз.
Как будто улыбку
крадёт сырая земля.
Будто тяжести сила,
помноженная на ускорение
(вечны учебники физики!),
странную власть над моими
губами имеет,
лепя гримасы страданий.
Я облетела.
Облетела новой любовью.
Незрелой и горькой,
но всё же — любовью.
Ствол мой корявый
на фоне заката,
словно печальный
ноктюрн.
Словно старость души.
***
Захлопнута тетрадь.
Ни строчки и ни точки.
Мои слезинки-дочки
Спать улеглись в кровать.
Моё сердечко-дятел
Натюкался, набился,
В крыле заворошился.
65
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
Мой взгляд — как спелый сад —
Поблек к зиме, повыцвел —
Над тихой крышей — выстрел —
Два перышка летят.
Моя печаль-щенок
Приткнулся и не воет.
Я глажу шерсть — нас двое:
Я и смешной щенок.
Закончена строка.
Закончена тетрадь.
Закончена любовь...
***
О, как долгожданна пора равновесия.
Я в ней пребываю, и очень мне весело.
И очень покойно, и сплошь — жизнерадостно.
О, кто бы подумал, что будет так сладостно.
Беру в руки книгу — транзитом по мыслям,
Где даже намёк на страдания выслан.
Опять — хохотушка, девчушка-резвушка.
Опять, как пилюля — простая подушка.
Но где-то под сердцем так теплится слово.
Но где-то подспудно желается снова.
Но где-то, но где-то пора равновесия.
Затянется в лето. Подёрнется плесенью.
66
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
***
Прощай, любовь моя зелёная,
Нелепая и несмышлённая.
Глаза распахнуты, раставлены,
Слова горячие задавлены.
Недельку плакало и ухало
Сердечко маетное.
Ждало всё встречи, ох и глупое!
Ведь было знаемо.
Ведь было ведомо заранее
Недолговечность одуванчика.
Все так и сталось. Утро раннее.
Лечу подранчиком.
***
Ах, боже мой, какой же ты земной!
Какой ты приземлённый, заземлённый,
Так щедро чёрной краской наведённый,
Что трудно раствориться с синевой.
Как жалко, что нельзя под толстый слой
Мельком взглянуть, увериться — отпрянуть.
Иначе засоряю свою память
Осколками надежды голубой.
Придумываю мысли и слова.
Надеюсь, что не прямо, не по кругу.
Готова свою вянущую руку
Тянуть вослед. Что нужно-то — едва.
67
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
***
Паркет скрипит, открыта дверь.
И сумрак медленно вплывает.
Свечу натужно задувает,
Пытаясь тенью вылить день.
Как холодно моим рукам,
Как мыслям горестно и зябко,
Когда приходит ночь-арапка,
Со связкой скрипов по бокам.
О, господи! Как больно тут,
Где рёбра сводятся крылато,
Где эхо гулкое набатом
Вершит над пустотою суд!
***
От безделья и скуки придумала пьесу.
Там сюжетик простой, но какие слова!
Сам писал, сам актер — подниму занавесу,
Ныне зритель не ждёт, предъявляет права.
Для истории той найден спешно орнамент:
Интерьер, реквизит, грим густой в пол-лица.
Я мечусь и тоскую с больными глазами,
Руки вдаль протянув со ступенек крыльца.
Это я иль не я? Очень всё нереально.
Неужели абсурд возвожу в абсолют?
Отшумели слова.. Зритель хлопает сально.
Ничего, потерплю: отсмеются, уйдут.
68
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
***
Я одиночество пыталась приукрыть,
Закрасить страх напыщенным весельем.
Не помогло. Ни глупенькая прыть,
Ни резвость слов, ни мнимое заделье.
Морщинка горбится, струится возле рта.
Устали, выцвели, припорошились глазки.
Мой милый двухнедельный прочитал
На лбу моём несбывшиеся сказки.
Вздохнул, сказал, что буду я одна.
О господи! Твоё клеймо прижилось.
Дверь щелкнула, закрылась — пей до дна!
Одна. Господняя немилость.
***
Птица испуганная сердце у горла поймала,
Крылами забила, всем тельцем затрепетала.
Но поздно. Подернулись влагою глазки.
Как долго любовь мою тешили сказки!
Как долго тащилась до этой развязки!
Лежит хладный трупик, когда-то крылатый и звонкий.
Любила, мечтала, плескались от счастья ручонки.
Птица моя. Радость моя. Полсердца в фольгу упакованного.
Пол-лица потемнело, зарёванного.
И стало одно беспокоить:
Строитель я слабый.
Как же в пустыне жилище строить?
69
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
***
Утренние стихи
Пахнуть должны молоком,
Лёгким рывком руки,
Шлёпаньем босиком.
В утренние стихи
Грех заносить грехи,
Мысли свои вразброд —
Утренний мягок рот.
Только глаза сухи,
И от бессонниц — резь.
Горьки мои стихи.
Чёрного в них не счесть.
Что мне под солнцем круг!
Острые локти рук.
Что мне туман-роса!
Тихо ползёт слеза.
Утренние стихи
Стали совсем плохи...
***
Пять пальцев сплетены в клубок-кулак.
Тру глухо слёзы — ах ты мой дурак!
Ах недотёпа, мой глухой, слепой.
Прошёл, не разглядел, не взял с собой.
70
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
***
У меня загостилась зелёная книга.
Всё никак не могу доползти до конца.
Суть не в ней, а в том маленьком крохотном миге,
Когда книга читает чужие сердца.
Очень просто гаданье: любая страница,
Пальцем в строчку, и — точка, свершиться должно.
Там гуляют чужие случайные лица,
И бросают слова, словно в землю зерно.
Мне опять не везёт. Книга очень злорадна.
Если жду — пара слов: «нет», «никак» и «одна».
Я сыта одиночеством. Книге отрадно.
Всё свершается так, как пророчет она.
А вчера — вот сюрприз — в ней совсем уж некстати
Проявилася страсть поучать-наставлять.
С книгой мы распростились. Плохой я гадатель.
Правду знать надоело. Уж лучше не знать.
***
Моросит первый дождь. Не разлаписто-лихо.
Тихо, нудно, печально. Бежит и бежит.
Темнота подступает, в глаза набегает —
Заметалися в сердце ночные стрижи.
Не вечерний пейзаж, не предутрье, не полночь.
Полдень. Тьма. Солнце пало за дом.
Серость в сердце. Звать в пору на помощь.
Иль уйти, раствориться за первым углом.
71
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
***
По городу тень ползёт,
Крыло отлетавшей тучи,
Молчальницы невезучей,
Смеявшейся наоборот.
Но сотканный нежный лист
И гладкость туманных стёкол
На хмурость не двинут оком —
Их звон безмятежно чист.
Зелёный воздушный ток
Обступит легко и плотно.
В берёзах за поворотом
Кипит непослушный сок.
А тень? Тень скользнёт — и нет.
И солнышко разметалось.
Всего-то дана нам малость,
Чтоб чувствовать жизни свет.
***
Как меня угораздило впасть в зиму?
Стала нудно-строга, веселюсь по звонку.
Закуржавился инеем лес, на реке вместо лодок — льдины.
И ресницы прикрыли поношенную тоску.
Видно, плохо жилось. Ни попутного ветра, ни слива.
Не осилить подъём, не найти крутизны.
На оконном стекле потухающий вечер стынет.
На зеркальном стекле посеревшие стынут черты.
72
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
***
У снега две печали —
Быть белым и хрустеть.
Качели раскачали
Полуденную медь.
А вот и скромный вечер.
А вот и ночь темна.
Я выпью вместе с речью
Один бокал вина.
Укутанные плечи,
Прохладно питиё.
И день, и снег, и вечер
Ушли в небытиё.
Закрыто и зарыто.
Начну иной отсчёт.
Небесное корыто
Играет в луноход.
А я играю в позу:
Оборванность струны.
Завядшие вопросы,
Колени сведены.
Не надо слов и мыслей.
Всё тщетно, всё никак.
Пророчество повиснет,
Как серенький гамак.
В оконном переплёте
Плацкарта для луны.
Моя душа в полёте.
Мои уста немы.
73
ЕЛЕНА ЗНОБИЩЕВА
***
Я открыла глаза. Ночь и сон что-то не поделили.
Сон исчез, не спросив на то разрешения.
Темнота проступала глазами смородины.
Пахло пухом подушки и шелестом ветра.
Когда рука смогла оторваться от простыни,
А мысли отхлынуть с залива памяти,
Перелицованного сонными лабиринтами,
Тогда я щёлкнула выключателем,
Достала тетрадь и ручку, было заснувшую.
Всё это вместе сказало: «Здравствуй!»
Всё это вместе создало письмо.
Письмо, которое никогда не будет отправленно адресату.
Вдруг и он начнёт бессонницей маяться!
***
Лампа ночная распускает иглы-лучи.
Я их собираю и связываю в клубок,
Чтобы вышел ёжик, колючий, под сердце.
Лампа горит. Я горюю.
Я горюю — проходит вечер.
***
В тумане влажном — серый росчерк — воробей.
Деревья еле слышно зелены.
Шаги размеренней, следы — темней.
Под шелест и дыхание весны.
Прислушаюсь, аукнусь, отзовусь,
Пойду по лужам в синюю метель.
Нечаянно навеянная грусть,
Неверный свет, неровный пульс.
Апрель.
74
ФАРИДА ГАБДРАУПОВА
***
Я прощаюсь с тобой, как прощаются с детскою сказкой,
Где есть он и она, и у них рождаются дети.
Но сюжет искажён, и поблекли цветные краски,
И герои не так, не в те костюмы одеты.
Прочь, иллюзия, прочь! Ты стала мала, как одежда.
Будешь вехой моей, заключенной в траурной раме.
А казалось, что счастье было, как смерть, неизбежным.
Ты не счастье, не смерть, а меч, оставляющий раны.
75
ФАРИДА ГАБДРАУПОВА
***
... И о том, что тело — пело,
Мягким бархатом стелилось,
Тёплым серебром светилось,
И о том, что сердце билось!..
Ничего тебе не нужно!
Ни беспечность куртизанки,
Ни возвышенность богини,
Ни — снаружи,
Ни — с изнанки,
Ни — ожить и ни — погибнуть.
В бесконечном тупике
Хорошо ль тебе?
***
Старый-старый сентябрьский дождик.
Всё, что было — прекрасно и ложно.
Безупречная свежесть твоих наложниц
Побольней и опасней осенних ножниц.
Мелочь листьев, мелочность расставанья —
Тривиальность трагедии без названья —
Догорит, разорвётся в куски и кусочки,
В спелость ягод последних, в сыночки и дочки,
В паутину капризного зыбкого секса,
В по-собачьи привязанное сердце,
В неохваченный мир беспредельного быта.
..................................................................
Жёлто-красный огонь, молоко пролито,
Скользкой ящерицей осень липнет.
76
ФАРИДА ГАБДРАУПОВА
***
Если б знать, где ты ходишь большими ногами,
Оставляя следы белых ботинок,
Я дрожала б, как двоечник, сдающий экзамен,
Я бы спряталась в куст, в листву, в паутину.
Я сидела б на корточках, как заправский воришка,
Я бы слезы фуражечкой вытирала,
Воровала б твое отражение с риском,
Что опять мне окажется этого мало...
(Я увиделась с ним, он прочёл мне нотации:
«Вы уже надоели со своей экзальтацией.
У вас что-то не так по части морали,
Вы меня аморальностью замарали».)
***
Моя предзимняя любовь —
Последний лист с деревьев голых,
Явившийся из мрака улиц,
Промёрзших в ожиданьи снега —
Моя депрессия и нега!
С осеннего цветка срываю
Последний лепесток надежды.
(Так ты кого-то раздеваешь,
Счищая кожуру одежды,
Неверный маленький невежда!)
Не любишь, любишь — всё равно,
Мне жало взгляда твоего
Дороже этого всего.
77
ФАРИДА ГАБДРАУПОВА
***
У Коломбины нет ангины,
У Коломбины нет детей,
У Коломбины шарфик длинный,
У Коломбины все о’кей!
***
Когда шуты роняют шары,
То это ещё ничего.
Но если уже на канате шут,
Ему блестящее платье сошьют,
Чтоб видели все его.
Одеждой не скрыть шутовскую масть.
Он падает! Должен упасть.
Маскарад
Как знакомо всё и как старинно,
Каждый миг наш кем-то повторим.
Потихоньку плачет Арлекино,
Кулаком размазывая грим.
Это вечно, это уже было,
Это будет вечным и потом:
Грустный Арлекин глядит уныло,
Улыбаясь ярко-красным ртом.
Мы живем в жестоком маскараде,
Нам приятен шорох мишуры.
Даже если кто-то плачет рядом,
Это тоже в правилах игры.
78
ФАРИДА ГАБДРАУПОВА
***
Мы сидели за столиком и говорили о Фрейде.
Он ломал шоколад и пива мне подливал.
Я сказала: «Послушайте! Лучше меня убейте,
Только не обрывайте сверкающий мой карнавал».
Он ответил задумчиво: «Я слишком верю в Исуса,
Ничего не получится, детка, у нас с тобой,
Я чуждаюсь всего, что красиво, легко и вкусно,
Чёрным хлебом питаюсь и запиваю водой».
Я смотрела, и плакала: «Боже, какая нелепость!
Он же язву желудка скоро себе наест.
Значит, хлебом — всю жизнь неизменным хлебом —
Ни на час не снимая с сутулых лопаток крест».
***
Мы встретились летом, простились зимой.
И шла я с опущенной головой,
И только снежок новогодний
Был глупой неопытной сводней:
Не плачьте, не вышло сегодня, —
Когда-нибудь... в жизни другой.
***
Я запрещу тебя себе,
Как сигареты и коньяк.
Я чувства соберу в кулак,
Раздую их, как одуванчик.
Прощай, мой ненаглядный мальчик,
Жестокий, маленький дурак!
79
ФАРИДА ГАБДРАУПОВА
***
Милый!
Я только стихами,
Временем, — да, годами! —
Словно сдаю экзамен —
Нет, не словами — глазами —
Скажу тебе, какой давней
Печалью пропитано сердце.
Снова в грязи осенней
Яблок румяные щёки...
Быть навсегда прощённой,
Понятой извращённо,
Радостью неиспитой,
Историею избитой,
Невыстреленным шампанским,
Несочинённым танцем.
И что мне стакан разбитый,
Когда у меня с орбиты
Последние сходят звезды
В осеннюю пустоту.
***
Вышла на рынок бравой торговкой.
Вынула сердце — нате — не жалко!
Нет, не коммерческая уловка, —
Вы же просили, берите, пожалуйста.
80
ФАРИДА ГАБДРАУПОВА
***
Моё платье в горох, я гороховый шут.
Я внимания, как подаянья, прошу.
Я всегда, весела, я — одна, я — струна,
Никому не нужна.
Я в прищуринах глаз жгу бенгальский огонь.
Вы пугались напрасно — я глупая мощь.
Подойдите поближе, подставьте ладонь:
Я и есть только этот сгорающий дождь.
***
Два месяца отпуска, куча денег.
Тоска, как стеклом по железу.
Кофе лишь радует каждый день,
Вина не пью, к сожалению.
Желанья пропали вместе с дождём
(За прошлое что ли расплата?)
И я, как снегурочка, с каждым днём
Таю и плавлюсь.
Купила новую шляпу, ура!
Думала, к морю поеду.
Но пошлостью пахнет эта игра,
И не по мне всё это.
Ах, если бы знать мне, чего хотеть:
Нужна ли кому-то и где-то.
О, я могла бы еще полететь
Туда неостывшим ветром.
81
ФАРИДА ГАБДРАУПОВА
***
Набухают почки,
Рождаются листочки —
Маленькие детки,
Сыночки и дочки,
На матери-ветке.
А под ней коляска,
А в коляске — Аська.
***
В этот день я пекла булочки,
Дожидаясь тебя с работы.
Ты назвал меня толстою дурочкой
И сказал, что у тебя есть кто-то.
Я с ребенком пошла на прогулку,
А ты пошёл куда-то.
Я засунула в сумку две булки
Тебе, как брату.
***
Старые гетеры в новых кадиллаках
Заключают браки с глупыми юнцами,
У которых жёны принимают цианий.
Писать про это
Больше не могу.
Маленькие дети
Плакали в углу.
82
ФАРИДА ГАБДРАУПОВА
***
Семья — иллюзия какая!
Болото топкое и глушь,
Он врёт, глаза не закрывая, —
Какая прелесть этот муж!
Я — та, которая бросает
Дрова в огонь, я — плюш и плющ,
Куда ногой он наступает.
Какая прелесть этот муж.
Какая прелесть! — Гнёт и гложет! —
А ложь лягается, как лошадь.
***
А жизнь пошла своим путем,
Любовь осталась на бумаге —
Промазала! Спускайте флаги! —
Любовь осталась на потом.
Любовь — опасная дорога,
Он на скалу за мной не влезет,
Найдёт удобней и полезней.
Любовь — беременность без срока.
Погибну в собственном огне.
Я буду вечная роженица.
Наверное, он скоро женится.
Да-да, конечно, не на мне.
83
ФАРИДА ГАБДРАУПОВА
***
Я еще раз посмотрю,
Попрощаюсь и уйду.
Не по-женски я любила.
Много пламени и пыла.
Рукавом глаза закрою,
До свиданья, бог с тобою.
На прощанье улыбнусь,
Будет больно, ну и пусть.
***
От гинеколога к психиатру,
Потом, как обычно, в аптеку,
Потом, обманув семейный театр,
Прогуливаюсь по проспекту.
Потом ублажаю больной желудок
Отравой пищи столовской.
Люблю, когда незнакомые люди,
Другое время и плоскость.
И кажется мне — неизвестный город,
И я — свободная личность.
...И я проживаю счастливые годы
За трое суток больничных.
84
ФАРИДА ГАБДРАУПОВА
***
Мой умный-умный философский мальчик.
Внутри — цветочек, сверху — скептик мрачный.
Мыслитель строгий, перезрелый отрок —
Так осторожно, вымученно смотрит.
Мой нежный-нежный синий колокольчик.
***
В кухне моей пироги пекутся,
Жаркие слёзы в чашки текутся.
Тихо живу и не бью посуду,
Больше мечтать и плакать не буду.
Дует хвостатая дура-весна.
Как мне давно надоела она!
Окна помою, плотно закрою,
И ничего не случится со мною.
ПЕРЕЧЕНЬ РИСУНКОВ
На обложке:
Дом за забором 1
Мать и дочь 4
В книге:
Скамейка 5
Приснившееся дерево 8
Цветы 28
Птица-цветок 39
Котёнок 43
Дерево и стул 48
Лампа 60
Вечер 75
СОДЕРЖАНИЕ
Мечтатель, творящий свою поэтическую легенду 3
Предисловие 4
Наталья Николенкова 5
Виолетта Метелица 23
Виталий Коньшин 28
Антон Фурса 39
Ирина Цхай 48
Тамара Багаева 48
Елена Знобищева 60
Фарида Габдраупова 75
Перечень рисунков 86
ГОРОД
Поэтический сборник
Том четвертый
Редактор Виталий КОНЬШИН
Художник Людмила КУЛЬГАЧЁВА
В подготовке издания принимали участие Леонид РЕВЯКИН, Елена РЕВЯКИНА, Илья ШАГАБУТДИНОВ, Юрий ИВАШКИН, Фарида ГАБДРАУПОВА
Подписано в печать с готового оригинал-макета 10. 08. 1997 г. Формат 70х90 1/32. Бумага газетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 3,51. Уч.-изд. л. 4,5. Заказ 1257. Тираж 1000 экз.
ОАО «Алтайский полиграфический комбинат» — 656023, Барнаул, Г. Титова, 3.
